Petr Pervoi ennen ečči ravejimaa heboo
Livvi
Vidlitsa
Petr Pervoi ennen ečči ravejimaa heboo, kudai enimäl d’uoksiš. Häi meni gu dielon peräh sepällöö heboo ravvoittamah, a sepäl oli ylen hyvä hebo. Meni seppy, potkovan valmisti i lykkäi sih vilustumah. Petr Pervoi ottaa sidä potkovaa käis pyörittää dai oijendaa, sanoo:
– Kiitetäh, hyvä seppy olet, no vai aiga lahoo potkovaa laait!
Häi ei virka ni midä. Ottaa laadii uvvet – dai hevon ravvoittaa. Ravvoitestu andaa Petr Pervoi hobd’ahižen rubl’an. Seppy ottaa pyörittää dai keskel katkaa d’en’gan i sanoo:
– Moine i saari olet, gu lahoo d’en’gaa tuot!
Saari kyzyy:
– Sanotah, sinul on ravei hebo?
– On kudakui.
– Edgo lähe minuu vedämäh, nengoine i nengoine matku on, kolmekymen virstaa čaasus pidää d’uosta. Jeeželi ed voine vedää srokal, sid sinulles palku häviää dai muite nyt laaduo rodiah.
Seppy sanoo:
– Lähten. Tol’ko anna minul aigaa, hebo on lasketettu, kepit pidää tagua.
Häin tagoo kolme keppii i panoo kreslah viizitoštu puudaa raudaa. Istutahez kreslah i lähtietäh ajamah. Saari sanoo:
– Onnakko hävität palkan, dai iččedäs, hil’l’ah tämä hebo kävelöö.
Seppy ottaa, ravval išköö heboo, i hebo ravenoo – d’uoksoo.
Yksi perelesku päästih. Lähtietäh, toine ajetah. Opät’ saari sanoo:
– Onnaako hävität sinä palkan dai iččeedäs hävität – ylen hil’l’ah menöö hebo.
Häi ottaa toižen kerran išköö toižel kepil, hebo i yččästähes i davai d’uoksemah. Päästäh toine perelesku.
Lähtietäh viimisty perelieskaa ajamah. Saari kaččoo čassuloih i sanoo:
– Nygöi onnaako hävität palkan dai iččeedäs, ylen vähä aigaa on.
Häi ottaa išköö kolmanden kerran, išköö heboo, i hebo lähtöö d’uoksemah i puoldu čassuu ielle tuloo määrättyh stanssiessah.
Saari lähtöö kreslas i kyzyy:
– Äijängo sinun hebo maksaa?
Seppy sanoo:
– Se ei ole myödävy.
Saari kyzyy toižen kerran. Opät’ vastaa seppy:
– Ei ole myödävy.
Saari kyzyy kolmanden kerran:
– N’eužeeli hindaa hevol ei ole? Minä annan, ota min tahtonet.
Häi sanoo:
– Ved’ kerdu on sanottu, se ei ole myödävy.
Saari sanoo:
– N’eužeeli sinä nyt saaril ed myö? –ottaa i hevon ambuu da palkan maksaa, mi oli määrätty.
Seppy lähtöö pahas mieles linnaa myö kävelemäh. Kävelöö kabakkoi myö i kuz vai nägöö ribuhižii kird’uniekkoi i vai heidy ugoščaiččoo. Sidä raadaa mondu kerdaa. Eräs siä on ravei kird’uniekku i kyzyy:
– Midäbo sinä meidy nygöi d’uotat da olet pahaz mielez?
Häi sanoo:
– Vot on minul mittuine obiidu. Minä toin saarin i meil oli rääditty hindu. Nečen vastah oli matkaa i toin viä puoldu čaassuu iele nämietittuu aigaa. I häi kyzyi, äijängo otan hevoz. Minä vastain: "Ei sе ole myödävy, se on kodihebo". Kolmandengi kerran kyzyi, minä en andanuh, häi otti da ambui hevon.
– Ole huolettah, – sanoo kird’uniekku, – osta buti̮lkku viinaa, mene osta gerbovoidu bumaagaa listu.
Ottaa i kird’uttaa prošeenijan. Käjel kird’uttaa, sid toižel käjel kird’uttaa. Ottaa i varbahal podpiššihez.
– Nygöi palkaa prošenijan viejy.
Häi menöö eččii viejän i maksaa palkan, i se lähtöö vedämäh. D’o toššupään ečitäh händy, kučutah suudoh. A kird’uniekku sanoo:
– Nygöi häi maksaa hevoz, ga elä vähembää rääji, gu mi vai hevon nahkah syndyy hobd’aa da kuldaa.
Mennäh suudoh, i saari kyzyy:
– Äijägo otat?
Häi sanoo:
– Mi hevon nahkah menöö kuldaa da hobd’aa.
Hänen pidi maksaa. Seppy otti da vie tänäpäi bohattannu elää.
[Петр Первый и кузнец]
Russian
Как-то Петр Первый искал резвого коня, который бы быстро бегал. Он пошел к кузнецу будто бы за делом – коня подковать, а у кузнеца была очень хорошая лошадь. Кузнец подкову выковал и бросил остужаться. Петр Первый берет подкову, в руках вертит да и разогнул, говорит:
– Хвалят тебя, что хороший кузнец, а подковы гнилые делаешь.
Тот ничего не говорит, делает новые подковы – и коня подковывает. Петр Первый дает за подковку [лошади] серебряный рубль. Кузнец берет, вертит рубль да и разламывает пополам и говорит:
– Что ты за царь, как гнилые деньги приносишь.
Царь спрашивает:
– Говорят, у тебя есть резвый конь.
– Есть кое-какой.
– Не повезешь ли меня – такой-то и такой-то путь – тридцать верст в час надо бежать. Ежели не сможешь доставить в срок, то заработок твой пропадет и еще кое-что случится.
Кузнец говорит:
– Повезу. Только дай мне время: конь распряжен и палки надо сковать.
Он сковал три палки и нагрузил в сани пятнадцать пудов железа. Усаживается в сани и поехали. Царь говорит:
– Кажется, потеряешь заработок да и свою голову – тихо этот конь идет.
Кузнец взял железом ударил коня, и конь побежал.
Один перелесок проехали. Едут дальше. Опять царь говорит:
– Кажется, потеряешь ты заработок и свою голову потеряешь – очень уж тихо идет конь.
Он взял второй раз ударил другой палкой, конь рванул и давай бежать. Проехали второй перелесок.
Проезжают последний перелесок. Царь смотрит на часы и говорит:
– Кажется, потеряешь заработок и свою голову – очень мало времени осталось.
Он взял ударил третий раз коня, и конь побежал, на полчаса раньше срока приезжают на назначенную станцию.
Царь встает из саней и спрашивает:
– Сколько твой конь стоит?
Кузнец говорит;
– Он не продажный.
Царь спрашивает второй раз. Опять отвечает кузнец:
– Не продажный.
Царь спрашивает третий раз:
– Неужели коню цены нет? Я дам – возьми, сколько хочешь.
Он говорит:
– Ведь сказано уже раз – не продажный конь.
Царь говорит:
– Неужели ты даже царю не продашь? – взял и застрелил коня да заплатил за провоз, сколько было назначено.
Кузнец огорченный пошел бродить по городу. Ходит по кабакам и где только увидит писарей в лохмотьях, их всех угощает. Так делает несколько раз. Был там один писарь крепкий в грамоте, тот и спрашивает:
– Почему ты нас поишь, чем обижен?
Он говорит:
– Вот такая у меня обида. Я привез царя, и мы подрядились о цене. Такой путь проехали, а я привез еще на полчаса раньше назначенного времени. И он спросил, сколько возьму, за коня? Я ответил: "Он не продажный, он домашний конь". Третий раз спросил, я не продал, он взял да застрелил коня.
– Не беспокойся, – говорит писарь, – купи бутылку вина, поди купи лист гербовой бумаги.
Взял и написал прошение. Пишет правой рукой, потом левой рукой пишет. Взял и пальцем ноги подписался.
– Теперь найми человека, который бы отнес прошение.
Он пошел, нашел человека и заплатил ему, и тот пошел [с прошением]. На второй день уже ищут, его [кузнеца], зовут на суд. А писарь говорит:
– Теперь он заплатит за коня. На меньшее не соглашайся, а [потребуй] серебра и золота столько, сколько войдет в кожу коня.
Идут на суд, и царь спрашивает:
– Сколько возьмешь?
Он говорит:
– Сколько войдет золота и серебра в кожу коня.
Ему пришлось заплатить. Кузнец взял [деньги], да еще и по сей день живет богачом.