Два брата
Russian
Было в старину два брата. Жили-были. Один сильно разбогател. А второй был бедный. Второй меньше работал, этот больше работал. Было у него коров не сосчитать в хлеву, может десять либо одиннадцать было. А у бедного брата ничего. И с богатым братом мать пошла.
Живут, поживают, живут, поживают. Бедный брат все ходит к богатому на работу. Когда что: когда даст пуд муки, когда даст пуд ржи, за работу много не возьмешь. С женой работали, детей у них артель. Ну, потом эта бабушка уже состарилась, мать-то, умерла. Ну, конечно, тут пригласишь брата на похороны, сам ведь не будешь там все делать... Бедному надо все делать, что там требуется: гляди, гроб делать да много ведь там всякой работы... Пригласил он брата, говорит:
– Приходите теперь сюда с семьей ко мне, поживем тут, – говорит, – да соберем мать. Три ночи надо держать, – говорит, – на земле, да.
У него и лошади-то две хорошие есть, и лодка-то, и сети разные, и в ларях муки всякой припасено! И бедный брат пошел. Полночь настала, говорит:
– Теперь надо чаем напоить людей.
Двухэтажный дом у них. Внизу мать лежит на столе, а наверху остаются чай пить. Брату говорит:
– Ты, – говорит, – брат, карауль покойницу, – говорит. – На других у меня нет надежды, а ты, –– говорит, – карауль здесь мать, – говорит. – После попьешь, – говорит.
Он говорит:
– Идите, идите – народу тут порядочно собралось – идите, идите все, – говорит, – туда, я покараулю!
Он тем временем берет мать и относит в амбар. Посадил в амбаре около ларя, мешок поставил рядом и совочек дал в руки, как будто она муку [в мешок] накладывает, да. Сверху, оттуда с чаепития, все приходят. Он как будто спит, заснул, ну, спит, дрыхнет, да. Приходят, тронул его:
– А где же мать? – говорит. – Где мать? Ты теперь, – говорит, – заспался!
– Ой, – говорит, – брат, я заснул, прости! – говорит. – Куда же она теперь ушла, мертвая?
– Вишь, говорил, – говорит, – мертвые не... Не украли ли хоть? – говорит.
– Не украли, нет, – говорит, – найду, – говорит, – я ее, – говорит. (Сам отнес, так).
Идет, ищет, ходит, как откроет дверь в амбар:
– Гляди-ка, поди-ка, брат, сюда, – говорит, — здесь же она!
– Куда ей теперь мука нужна? – говорит. – Муку только знай, – говорит, – накладывает в мешок!
– Ой, – говорит, – возьми ее да принеси сюда обратно на стол в большой угол! – говорит. – Что есть муки в этом ларе, возьми, – говорит, – выгреби муку, весь этот ларь себе, – говорит, – пусть будет мешок либо два.
Так и сделал брат. Пошел довольный, наложил там два мешка и разом домой отнес, и уже мужик богатый. Приходит обратно. Опять настает вечер, второй вечер. Говорит:
– Только теперь, – говорит, – сегодня, если пойдем чай пить наверх, – говорит, – так, брат, не делай, – говорит, – больше так, не засни. Ты уж, брат, держись, – говорит, – теперь, днем, надо спать!
Днем там спит и все делает так. Вечер настает, опять там вечером... И уходят чай пить туда наверх. Говорит:
– Опять на тебя остается, – говорит, – мать, так ты, – говорит, – смотри, не усни.
– Да не усну, – говорит, – теперь не усну, не хочу спать, – говорит, – уже днем отдохнул так!
Опять пошел и взял мать, и посадил ее в хлев корову доить. Корову привязал, соломы сноп подвязал к столбу, да. Корову привязал, подойник подложил. Старушка там сидит, мать, покойница... И он, значит... Приходят после чая, с час там пили, да еще закусили да, может, еще и вина рюмочку выпили там (в богатом доме есть что пить)! Приходят, а он спит опять, уснул, как бревно. Говорят:
– Хой, братец, а где покойник?
– Не знаю, братец! – говорит. – А-вой-вой, – говорит, – опять заспал!
– Ну, один как сидишь, – говорит, так тут спится, – говорит, – спать хочется. Было бы с людьми, – говорит, – так хоть бы кого в товарищи... оставили бы тебе товарища!
И идут. Говорит:
– Иди, брат, ищи, – говорит, – что теперь: куда теперь опять ушла, – говорит, – она? Не украли бы хоть!
– Да не украли, – говорит, – найду!
Идет в хлев. Все коровушки там ходят. Говорит:
– Хой, братец, поди-ка сюда, здесь она! – говорит.
– А что делает? – говорит.
– Корову доит! – говорит.
– А что за корова? – говорит.
Лучшую взял там корову. Ну, говорит:
– Уведи эту корову из хлева, пока она там сидит! – говорит.
– Так сперва надо, – говорит, – покойника принести. Корову привязала, – говорит, – эту корову.
– Возьми прочь эту коpовy!
Ему уже корова досталась. И пошел с коровой...
Покойницу в дом принес. И коровушку домой погнал, у жены уже корова есть и мука, да. Мать лежит eщe в углу.
– Теперь, – говорит... (Уже третий день, гляди, наступает, быстро этот день проходит, уже день были тут да все).
Говорит там днем:
– Надо, – говорит, – идти чай опять сварить, – говорит.
Еще день. Днем идут чай пить, народу тут немного есть. Говорит:
– Ты, брат, будешь ведь тут?
– Буду, брат, – говорит, – я все время. Днем никуда не уйдет, – говорит. – Куда теперь днем пойдет? – говорит. – Да, днем.
Отправились чай пить наверх. А брат лег спать, вишь, ночь ходили да все так, этот богатый брат и жена его. А он там внизу свое дело делает. Днем народу уже никого, на третий день – ни одного. Он идет и берет лучшего жеребца из конюшни, седло кладет на спину, плетку в руки, мать снаряжает. А жеребец тот не уходит никуда, и ничего. Во дворе ходит тут, копошится. И он давай в стену стучать, говорит:
– Мужики, где же покойница? – говорит. – Я опять выходил, домой сходил, – говорит. (Какое-то дело было, дом почти рядом). – Прихожу, – говорит, – так и покойницы нет! Вы, – говорит, – все днем спать легли, – говорит, – а меня ночью ругаете!
Этот брат и невестка вскочили, говорят:
– Где она теперь? – говорит.
– Так где? – говорит. – Разве я знаю, – говорит.
Прошел все постройки, нет ли где. (На коня раз посадил так)! Смотрит, так на коне верхом.
– Так что это? – говорит. – Гляди-ка, плетка в руке, коня подгоняет, – говорит. – Плеть в руке!
Мужик этот говорит, брат:
– Плетка! – говорит. – Иди возьми и плеть, и коня, и все, только принеси покойника сюда! – говорит. –Теперь-то она в земле скоро будет! Может, сегодня вечером положим в землю, – говорит.
– Как положишь, – говорит, – три ночи надо держать, – говорит. – Все засмеют, и другие купцы будут смеяться над тобой, – говорит, – засмеют.
– Так что же теперь, – говорит, – раз ходит. Покойник, гляди, ходит, – говорит, – вправду ходит!
И едет мужик домой, уже коня пригнал. Да. Теперь у мужика есть корова, и лошадь, и вся, смотри, скотина. Теперь на третью ночь остается. Говорит:
– В эту ночь она ничего не сможет сделать, – говорит. – Что она сделает?
А это уже осень. Лодка хорошая на берегу, да. И около лодки под навесом много сетей, да. Мужик этот заранее приготовил сети, в лодку все положил, сколько сетей било. Лодку приготовил да все. И опять в третью ночь идут туда наверх чай пить.
– Идите, – говорит, – все ходила, ходила, устала уже, – говорит, – в эту ночь никуда не пойдет!
(Ну. Они поверили, все, бедняжки, простоватые как были, простые. Он как хитрый так)! И ушли... Он опять эту мать и посадил, лодку столкнул, весла в руки. Волна там как хлестнет, так она и качнется, и качнется там она [покойница]. Привязал мать хорошо к лодке, пусть покачивается. Сверху приходят, он опять и спит. Говорит:
– Ой, – говорит, – брат, где же теперь мать? Вишь, не похоронили, теперь чудеса такие! – говорит. – Куда теперь ушла?
Идут, лошади все в конюшне, еще две лошади у него осталось. Сто теперь... Ходит, носится тот брат, всю деревню обегал там. Все ищут. Кто-то и заметил, говорит:
– Смотрите-ка, что за лодка, – говорит, – там на озере?
Говорят, смотрят, говорит:
– Гляди-ка, нашей лодки нет на берегу! И сетей нет на месте. Хм...
Говорят:
– Теперь, – говорит, – сети ставить пошла. Вот так чудо! – Брату говорит, – Иди, брат, приведи обратно! – говорит. – Сети теперь, – говорит, – пусть пропадают! И лодку бери, – говорит, – и сети возьми! Только приведи обратно, сегодня похороним, – говорит, – утром похороним теперь.
(Это уже, видишь, теперь утро). И брат берет ее и приводит. И лодка уже досталась... Говорит:
– Приведи обратно, – говорит, – пусть все там будет, и сети и…
– Все ли сети взяла? – брат спрашивает.
– Bсe взяла! – говорит. – Все, видно, хотела поставить. Больше рыбы надо покойнице.
Привел, и пошли хоронить эту мать.
– Вот; мама, – говорит, – еще дольше держал бы тебя, – говорит, – да еще бы держал, – говорит. — Только много ты взяла от меня!