Сказка про козла
Russian
Были раньше муж и жена. Живут-поживают, и посылает жена мужа рыбу ловить. Отправляется, рыбу ловит, много он там рыбы наловил. Надо ему домой возвращаться. Едет, едет, гребет по середине озера. Не бывало там вовек никакой мели, а лодка пристала – с места не сдвинется. Что за чудо? Пробует веслом – не достает до дна, пробует кормовым веслом – не достает до дна. Там из воды говорит, что "если дашь; что дома родилось, то пойдет лодка дальше".
– Что ж поделаешь, – говорит, – дать надо. Если лошадь ожеребилась – дам, если корова отелилась – дам. Жена у меня век не рожала, а если родила ребенка, то и того отдам.
Поплыла лодка дальше, поехал муж дальше домой. Причаливает к бepeгу, а жена выходит встречать.
– Хорошо ли, муженек, порыбачил?
– Порыбачил, жена, – говорит, — но вот лодка пристала на самой середине озера, где вовек не бывало никакой мели, – говорит. – Что у нас есть, родился ли у нас в доме кто-нибудь? Там в озере говорит, что "если отдашь, кто у тебя за это время дома родился, тогда лодка поплывет дальше".
– Да неужели ты, муженек, пообещал, когда я дочь родила?
– Обещана теперь, – говорит.
Жена плачет, муж плачет, жалко им ее бросать в воду, ведь единственная дочь родилась. Ну, растят ее, девочке той уже второй год пошел. Говорит как-то муж, что "раз мы ее обещали и не выполнили обещания, то нас самих утащит в какой-нибудь день". Но жаль отдать, и говорит жена мужу, что "если у тебя руки поднимутся, то иди отнеси ее на тот мыс, оставь там на берегу свое дитя".
Муж берет ребенка, уносит туда на мыс, оставляет ребенка там на берегу. Ребенок этот там плачет, плачет, плачет. Козел прислушивается: откуда плач слышен, откуда плач слышен? Идет на плач и смотрит – ребенок маленький здесь брошен и плачет. И слышит козел – плачет там целыми сутками. Берет этого ребенка, уносит его в свой, – у него построена такая плохонькая лачуга, маленький домишко, – туда уносит ребенка... Отправляется искать для ребенка молока, в городе у женщин просит, в царев дом идет просить. Они говорят:
– Зачем ему, козлу, молоко понадобилось?
Он этого ребенка растит, кормит, вырастает уже этот ребенок. Уже девушка в года входит. Говорит этому козлу, что "до чего же мне плохо, – говорит, – что у меня здесь нет никакой одежды, – говорит, – что на себя надеть".
Козел говорит:
– Не спеши. Я, – говорит, – достану одежду, пойду, – говорит, – у царя просить.
Приходит и просит одежду:
– Дайте вы мне хоть каких-нибудь платьев да комбинашек да штанишек, да хоть что-нибудь, – говорит, – соберите.
А они говорят:
– Зачем козлу, – говорят, – одежда нужна, зачем тебе нужно?
– Мне, – говорит, – надобно, дайте.
Они насобирали ему узелок одежды. Идет, приносит туда, девушку ту одевает хорошенько, девушка оделась, уже она начинает входить в возраст. Говорит, что "иди ты и попроси хоть у кого работы, – говорит, – чтобы мне хоть научиться что-нибудь делать". Идет козел, ходит там, ходит, работу спрашивает. Говорят:
– Как ты будешь работать, и какую тебе работу надо дать? Ты же ничего не можешь делать.
– Ну дайте все же.
Дали работы, приносит работу, девушка эта так хорошо все сделала, относит [козел] обратно. Говорят:
– Это не им сделано. Есть у него там кто-нибудь, кто делает.
Однажды идет опять, просит работу, и дают ему там работу, сделанное отдает и идет обратно. Царев сын говорит:
– Надо пойти проверить, где он живет и кто у него там работает, не сам же он эту работу делает.
Вот идет он следом тайком, идет следом тайком. Идет по дороге и смотрит – метнулся [козел] на тропинку, – сначала даже не протоптана, – в лесок метнулся – а там тропинка. Идет он следом, идет и смотрит – домишко плохонький стоит. Идет, смотрит. Нырнул [козел] в домик, царев сын туда же следом. Девушка та даже перепугалась. Говорит, что "зачем ты, откуда ты этого привел?". А козел говорит:
– А сам он и пришел.
И начинает говорить, говорить, говорить с девушкой, и девушка говорит, и девушка говорит. Козлу говорит [царев сын]:
– Где ты ее нашел, – говорит, – эту девушку?
– Я, – говорит, – эту девушку нашел, – говорит, – уже давно, когда там на мысу маленького ребенка подобрал, которого бросили там плачущего; так я ее, – говорит, – вырастил до полного возраста, и она будет мне, – говорит, – опорой в старости, – говорит, – когда я состарюсь.
А он говорит, что "я, – говорит, – приду сватать эту девушку", – говорит.
– Не-ет, – говорит, – не говори так, Иван-царевич, – девушка эта говорит. – Девушка, выросшая в шалаше из хвои, – говорит, – цареву сыну не невеста.
Ну, больше ничего, как идет парень домой. Говорит отцу и ма¬тери, что "я приведу сюда жену". Они спрашивают:
– Откуда же ты приведешь?
– А я, – говорит, – откуда бы ни привел, оттуда и встречайте.
– Ну, если бы ты, – говорят, – привел ее, как у людей положено.
– Приведу, – говорит.
Идет, велит сделать в мастерской из лучших шелков одежду, велит сшить платье, туфли покупает самые лучшие, хорошие платки покупает... Пальто хорошее велит сделать, а когда идет туда, то девушка никак не смеет одеть это на себя.
– Никаких, – говорит, – только одевайся!
Одел эту девушку – такая стала красивая, такая хорошая, что...
И говорит, что "как же я, – говорит, – бедного козла здесь брошу, – говорит, – когда он меня вырастил? – говорит.
– А козла, – говорит, — тебе надо взять, – говорит. – Найдется у царя место для козла, – говорит. – Возьми, возьми козла.
И козел тоже отправляется туда, приходят, а у царя хорошо его [царевича] с женой встречают, молодую обнимают, и козла с радостью принимают, и начинают тут жить. Девушка эта хорошо слушается и в работе бойкая, и так всем пришлась по душе – мужу, отцу, матери, – что...
Ну, у них накопилось... было время сенокоса. Служанки были на сенокосе, работники тоже, у них накопилось стирки большая куча. Эта женщина говорит, что "я, – говорит, – пойду стиратъ белье, – говорит, – на берег". Матушка-то эта никак не отпускает ее:
– Нет, не ходи, не ходи, не ходи, не ходи!
Все же идет. Приходит, на берегу белье стирает, стирает, стирает, торопится. Приходит баба Сюотяри.
– Здравствуй, жена царева сына! Бог в помощь.
– Здравствуй, здравствуй!
– Пойдем, сестра [букв.: брат], выкупаемся, а то совсем вспотела, – говорит, – пот ручьем льет, – говорит, – по щекам, выкупаемся быстренько в озере.
– Мне, сестра [букв.: брат], – говорит, – некогда, – говорит, – купаться, – говорит, – у меня стирки много, – говорит.
– Пойдем да и пойдем!
Уговаривала, уговаривала, а девушка та и думает: можно и пойти выкупаться, раз так жарко стирать белье. Идет, быстренько раздевается, идут купаться да... Она [Сюотяри] сзади бредет, а ей [жене царевича] велит впереди брести. Та бредет впереди, а она все отстает да отстает да... На берег выскочила, говорит:
– Берите теперь, – говорит, – теперь обещанная девушка в озере! – говорит.
И ту под воду туда и потащили.
Ну, она надевает на себя одежду той, обувает ее обувь – переодевается в ее одежду. Начинает стирать. А дело уже не так выходит. Вот царев сын идет посреди дня повидаться со своей женой. Подошел, встал рядом, а та даже не взглянула, он уходит... Говорит матери, что "не знаю, – говорит, – почему, – говорит, – моя жена так изменилась, – говорит. – Не могу даже смотреть".
Приходит она потом в избу, и ходит она так тяжело, и походка, и дела, и работа – все не то. И не стали ни любить и ни... Начала приставать:
– Козла надо зарезать, козла надо зарезать, – эта баба пристает.
– Так зачем же, – этот царев сын говорит, – ты его убьешь, – говорит, – коли сама взяла, – говорит, – и сказала, что раз он меня воспитал, то я позабочусь о его старости, буду его старого хорошенько кормить? Зачем же ты теперь так стала говорить?
А она все свое. Козел говорит:
– Отпустите, братцы, меня на берег моря, хоть свои копытца смочу, вымою, – говорит.
– Что ж, иди, – царев сын говорит.
Идет туда, идет туда на морской мыс, начинает там плакать. Девушка выходит из воды. Козел говорит:
– Меня завтра зарежут!
Девушка говорит:
– Меня завтра съедят!
И плачут, плачут, плачут, обнявшись, и говорит [девушка], что "если тебя, бедный козлик, еще не зарежут, то приходи, брат, завтра ко мне за вестями".
Он, этот козел, идет домой. А невестка эта вcе пристает:
– Надо козла зарезать!
Они говорят:
– Да что ты, – говорят, – есть ведь у царя мясо без его мяса и без его костей. Зачем же его резать, коли ты обещала до старости кормить, о его старости заботиться?
– Обещала, но какой от него толк!
Он [козел] опять назавтра просится, говорит:
– Отпустите вы меня хоть на берег моря помочить копытца, помоюсь там.
Царев сын говорит:
– Иди, иди.
Царев сын смотрит – куда-то бежит рысцой, по берегу моря бежит. Ну и приходит туда, начинает плакать. Девушка оттуда, из моря, поднимается, он [козел] тут на берегу сидит. Начинают обнявшись плакать. Девушка говорит:
– Меня завтра съедят!
Козел говорит:
– Меня завтра зарежут!
Ну, плачут, плачут. Одна опять уходит в озеро, другой идет домой. А царев сын думает, что "куда этот козел ходит, куда этот козел ходит?". Думает: "Если бы завтра пошел, то я бы выследил, куда он ходит".
Идет на другой день, просится [козел], а царев сын охотно отпускает. Говорит, что "иди, иди, иди…" Сам следом крадется, сам следом крадется! Идет и смотрит – сел на морском мысу, начал плакать всхлипывая. Смотрит – эта девушка оттуда из моря поднялась, обнявшись плачут. Одна говорит:
– Меня завтра съедят!
Другой говорит:
– Меня завтра зарежут!
Он [царевич] как бросится туда, говорит:
– И не съедят, и не зарежут – ни того, ни другого не сделают!
Жене говорит:
– Иди себе, домой.
А жена эта говорит, что "как я пойду, – говорит, – ведь я совсем голая. Не могу я идти никуда, срамиться".
– Ну, одежда будет, – говорит. – Я сведу тебя к бабушке, ко вдове, – говорит, — там одену тебя, потом после за тобой зайду.
– Пока, – говорит девушка, – ту гостью не сживешь со света, я к вам не вернусь.
И отправились. Ведет жену туда ко вдове, к бабушке. Платье вдовы надела на себя, козла [царевич] повел домой.
А эта невестка все ноет, что "убейте козла"! Думает [царевич]: "Сама сегодня вечером щелчок получишь, а не козел".
И запирает ее в таком строении, где полно жеребцов, этих коней, полное помещение. Туда бросает ту жену, ворота запирает. Ту там залягали, растоптали, на мелкие куски искрошили. Потом обломки костей похоронили.
А ту другую жену привел домой, и все обрадовались – и царь, и царева жена, и стали хорошо жить до самой смерти.