VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Laiska tytär

Laiska tytär

Karelian Proper
Voknavolok
Оli ennen ukko ta akka. Heilä oli yksi tyttö. Ukko kuoli. Tyttö oli hyvin kaunis, vain niin laiska, jotta ei šuateta i mihi töihi. Akan pitäy häntä kyšymällä elättyä. Kerran tulou akka kyšymäštä. Niin haukkuu tytärtäh, jotta kaikki hirvie, kun ei ole kehan hoti vettä käyvä, vain kuikualla muata luhmottau.
Čuarin poika matkuau mečäštä, nin kuulou, kun elämä kuuluu talošta. Hiän mänöy kaččomah, jotta mitä šielä on. Tyttö vain öhöttäy kiukualla. Čuarin poika šanou:
Mitä šie papatat tiälä?

Ka mitä mie en papata, – šanou akka, – kun tyttö niin ruatau, niin ruatau, jotta kun tuon kyläštä liinua värčillisen, nin päiväššä kesryäy. Kerkieis vielä vanhempanaki nuo voimah mänettyä.
Eletäh tuaš päivie, ta tuaš akka kun rupieu tyttyö haukkumah, miks ei kehtua ruatua, nin čuarin poika tuaš ni šattuu tulomah. Akka tuaš kiäntäy, jotta "šitä haukun, kun en millänä šua töillä täytetykše". Čuarin poika arvelou, jotta pitäy tulla šulhisekše, kun on noin ruataja ta kaunis. Ošti kaikki hyvät vuattiet tai kävi tytön. Akka jäi hyvilläh, kun ošasi valehella.
Emmä, – šanotah, – vielä häitä pie, kun on muita piiruja enšin, šiitä jäleštä piemmä hiät vašta.
No toiset kun lähettih piiruloih, nin tytöllä kannettih liinavärčči eteh, jotta "kesryä nyt šillä aikua, kun toiset lähtöy piiruloih".
Tytöllä hätä käteh. Hiän itkömäh, kun ei šuata i yhtä kesrätä. Tuli oikein kauhien näköni akka ta šanou:
Ku häihi kuččunet, nin mie šiula kesryän.

Tyttö lupuau kuččuo, ta hiän kesryäy liinat ta panou vyyhet nuakloih. Akka mäni matkahaš.
Piiruloista tulijat ihmetelläh hyvilläh, jotta "johan meilä nyt šattu kesryäjä". Та tuaš toisena piänä kun lähetäh tai tuuvah tuaš värčillini kesrättävyä. Tuli toini akka, vielä kauhiempi, ta šanou, jotta "häiheš kun kuččunet, nin kesryän". Tyttö kyšyy, jotta "mistäpä teitä šuau kuččuo?" nin akka n’euvou:
Kujanšuušša on kallivo, kopahuta vain kallivoh, nih myö tulemma kallivon alta.

Niin akka hänellä tuaš kesryäy. Piirumiehet ollah tuaš hyvilläh. Šamoin kolmantena piänä hänellä tuuvah tuaš kesrättävät, ta nyt kolmaš kaikkein kauhein akka ne hänellä kesryäy. Tuas piirumiehet ollah mielissäh, jotta ei minne šuaha.
Tai luajittih hiät. Šanotah, jotta "kuču šie heimokuntaš, kun ollou ketä".
On miula, – šanou tyttö, – kolme tätie, mit pitäis kuččuo, vain ne ollah oikein hirvien näkösie.
No kumminki kun käšetäh kuččuo, nin hiän mänöy ta kopahuttau kallivoh, ta šieltä tulla viuhahtau täti.
Šanou akka, kun tulou pirttih, jotta "en mie voi istuo enkä aštuo, kun jalka ei pie yhtänä pravešua". Šitä jalkuah potkiu.
Mipä šiula šiinä on? kyšytäh.
Ka kun olen ikäni kesrännyn, nin polkiessa on tämmösekše männyn.
"Ahah, – arvelou čuarin poika, – empäi pane akkuani kesryämäh enämpi, kun näin pahakše mänöy jalka".
Tuli toini täti kal’livošta. Šillä kun käsi pieksäytyy ta šormet primpettäy jotta...
Ei miušta ole vierahakše, kun ei pisy käsi paikallah, – šanou akka.
Mipä šiula šiinä on? tuaš kyšytäh.
Ka kun ikäni olen kesrännyn, nin šentäh olen tämmöni.
Čuarin poika tuaš ni kuulou.
Tulou kolmaš täti. Še kielelläh nuolekšiu ta piekšäy šitä. Šanou:
Kun ikäni olen nuollun rihmoja kesräteššä, nin ei pisy kieli paikallah.

Čuarin poika arvelou, jotta "en ijäššäh anna akkani kesrätä, kun tuommosekše männäh". Niin piäsi tyttö, jotta ei tarvin kesrätä enämpyä ni konša.

Ленивая дочь

Russian
Были раньше старик да старуха. У них была одна дочь. Старик умер. Девушка очень красивая, но такая ленивая, что ни на какую работу ее не пошлешь. Старуха должна ее милостыней кормить. Однажды ходила старуха побираться и пришла домой. Так она ругает дочь, что даже страшно, потому что той лень было принести даже воды, лежит ceбе на печи.
Царев сын идет из лесу и слышит, как шум доносится из дома. Он заходит посмотреть, что там такое. Девушка лежит себе на печи. Царев сын говорит:
Что ты тут трещишь?

Как нe будешь трещать, – говорит старуха, – когда дочь так работает так работает, что как только прянесу из деревни мешок льна, то за день спрядет. Успела бы еще в старости истратить свои силы.
Прожили опять сколько-то дней, и опять, когда старуха начинает ругать свою дочь за то, что та ничего не делает, цареву сыну снова и случается проходить мимо. Старуха опять поворачивает [дело] так: мол потому ругаю, что никак не могу напастись на нее работы.
Царев сын думает, что надо прийти свататься, раз такая работящая и красивая. Накупил хорошей одежды и привел девушку [домой]. Старуха осталась довольнехонька, что так xopoшо сумела наврать.
Не будем, – говорят, – еще свадьбу справлять, потому что есть другие пиры, потом после справим свадьбу.
Ну, другие как пошли на пир, то девушке принесли мешок льна, что "спряди за то время, пока другие будут на пиру".
Девушка испугалась [букв.: беда в руки]. Она плакать, потому что нисколько не умеет прясть. Пришла очень страшная старуха и говорит:
Если на свадьбу позовешь, то я тебе спряду.

Девушка обещает позватъ, и она [старуха] спряла лен и мотки развесила на гвоздях. Старуха ушла своей дорогой.
Пришедшие с пира довольные, удивляются, что "наконец-то мы нашли прядильщицу". И на второй день так отправляются, и приносят опять мешок льна для прядения. Пришла другая старуха, еще страшнее, и говорит, что "на свадьбу если позовешь, то спряду". Девушка спрашивает, что "откуда вас звать?" а старуха говорит:
В конце прогона есть скала, стукни только по скале, и мы выйдем из-под скалы.

Так старуха опять ей спряла. Пришедшие с пира опять рады. И на третий день также ей приносят, что прясть, и теперь третья, самая страшная, старуха ей это спряла. Опять пришедшие с пира довольны, что не напастись работы [на прядильщицу].
И устроили свадьбу. Говорят [невесте], что "позови ты родственников, если у тебя есть кто".
Есть у меня, – говорит девушка, – три тетки, которых надо бы позвать, но только они очень страшные.
Но все же, раз велят позвать, она идет и стучит по скале, и оттуда выходит тетка.
Говорит старуха, когда заходит в избу, что "не могу я ни сидеть, ни ходить, потому что нога нисколько не слушается". Ногой этой все время дрыгает.
Что у тебя с ней? спрашивают.
Весь век пряла, крутила колесо, вот такая и стала.
"Ага, – думает царев сын, – больше я и не заставлю свою жену прясть, коли нога такая становится".
Пришла другая тетка из-под скалы. У той рука трясется и пальцы прыгают, что прямо..!
С меня не гостья, потому что рукой не владею, – говорит старуха.
Что с ней? опять спрашивают.
Весь век пряла, поэтому и такая.
Царев сын опять это и слышит. Приходит третья тетка. Та языком все лижет, и язык у нее болтается. Говорит:
Весь свой век нитку слюнявила, прядя, вот и не держится язык на месте.

Царев сын думает, что "никогда в жизни не дам своей жене прясть, если такая становится". Так девушка избавилась, и не надо было ей больше никогда прясть.