VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Оli ennen ukko da akka

Оli ennen ukko da akka

Karelian Proper
Rugozero
Оli ennen ukko da akka. Ukko kuolou. Naine jiäy elämäh, no hiä jiäy vačan kera. Da šiidä šuau poijan. Hänellä on hyvin vaigie eliä, oldih hallavuuvet da žen žemmuozet. Akka rubei šuattamah poigua muailmalla piädäh elättämäh. Poiga kun kažvo, kaččou što hiän jo voit piädäh elättiä. Šanou muamollah:
Työnnä milma burlakakši, rubien laihinoista šilma elättämäh.

Da šiidä hiän mäni töih yhellä bohatalla kaheštakymmeneštä viiještä kopeikašta vuuvešša. Vuuven sluuži. Tuli polučkapäivä. Hiän mäni polučči kakšikymmendä viizi kopeikkua da tulou muamon luoh, šanou:
Vuuven kun kazakoičin, šain kakšikymmendä viizi kopeikkua.
Midä myö nyt, muamo, täh rahah oššamma?
Iče nyt, poigan, rubiet malttamah. Tiijät, midä tämänmuozešša gor’ašša pidäy oštua.
Dai poiga i läksi dorogah oššon piällä. Aivan gorodan luona tulou hänellä mužikka koiran kera vaštah.
Kunne, mužikkaizen, vejät koirua?
Ka mänen riputtamah, miula ei händä tarviče, a gordašša ei anneta riputtua.
Etgö šie händä myö?
Ga miksi en möis. Annat nahkan hinnankakšikymmendä viizi kopeikkua.
Da poiga ando vuuven palkan koirašta da mäni kodihizeh. Muamo kun nägi, plakahti it’kömäh:
Miksi šie oššit vielä koiran, kun iče olemma verizeššä nälläššä?

No poiga jättäy koiran muamollah hoijettavakši, a iče palkkaudu tuaš kazakakši kaheštakymmeneštä viiještä kopeikašta vuuvešša. Tuaš vuuven sluuži, polučči kakšikymmendä viizi kopeikkua da tulou kodih, kyžyy muamoldah:
Midäbä oštazima näih dengoih?

Ga on midä oštua, kun meilä ei ole ni midä.
Ga poiga tuaš lähtöy gorodah. Matalla, aivan gorodan perällä, tulou mužikka vaštah šäkki šelläššä.
Midä šie šiinä šäkissä kannat?
Ga kannan kazie tapettavakši.
Etgö šie händä myö?
Ga anna kakšikymmendä viizi kopeikkua. Šuat hyvän šuapkan, on mušta kazi.
Niin poiga ošti kazin da mänöy muamoh luo. Muamoh šanou:
Ga miksi šie, poigazeni, oššit kazin, kun iče dai koira on nälläššä?

Ga miula žuali on, kun heidä tapettavakši kannetah. A nyt mie en lähe enämbi kazakakši, kun noin tyhjäh mänöy. Lähen huuhtua ruadamah. Hos vuoži hukkah mänöy, da toizena vuodena šuamma leibiä.
Da mäni hiän toizena piänä meččäh, kuado puuda hiän min lienöy da šytytti ne. Löydi pahalaizen kiärmehen da rubei šidä kangella tuleh tungemah, a pahalaine rubei pagajamah:
Kuule šie, nuori poiga, elä pane milma tuleh, vielä mie šiula hyvyön luajin.

No kun pahalaine noin pagaji, poiga piäšti hänen. Mado šanou:
Läkkä nyt miun muamon luoh.
Hiän šiula palkan makšau, kun piäššit miun.
Lähettih matkuamah, mado iellä, poiga jällellä. Aššutah kuun, aššutah vuuven. Mado jo algo muah pujetteliuduo, šanou pojalla:
Ruttoh tulemma miun kodih, muamo šiula andais midä ottazit.
Šielä on kaikenmoista dengua. Elä ota niidä, kyžy vain yhtä šormušta, mi on muamon kiäššä. Šilma hiän ei košše.
No šiidä mänöy muah, poiga jälgeh. Mändih huoneheh, kaččou poigakeški pertillä istuu hyvin šuuri da vanha akka. Akka šanou:
Kačoppa, tulibahan venäläine šyödäväkši.

Elä, muamozeni, šemmoista pagaja. Hiän miun tulešta piäšti, – šanou mado.
Ga midäbä hänellä tarviččou palkakši? kyžyy muamo.
Pidäy hänellä piäššännäštä dengat makšua, muiten mie olizin palan, – šanou mado.
Akka noužou, tuou värčin vaškidengua poijan edeh:
Ota nämä.

En mie ota näidä, andanet tuon šormukšen, žen otan.
Sormušta mie en anna.
Da akka kandau hobieda värčin poijan edeh:
Ota nämä.

En ota mie hobeida näidä. Andanet šormukšen šormešteš, nin otan, – šanou poiga.
En anna šormušta.
Staruuha noužou da tuou värčin puhašta kuldua.
Ota nämä.
En, baabuška, ota.
Šilloin staruuha šelläškättä viškuau šormukšen kiäštäh.
Ota ruttoh šormuš, kun vain kirbuou, – kergii mado šanuo.
Poiga hyppäi da šieppai šormukšen.
Nyt šie midä tahtonet, žen šiula šormuš šuau, – šanou mado. Da poiga läksi kodih aštumah. Oli jo männyn vuoži, kun oli koista lähten. Tulou kodih, luadiu tervehyön, kyžyy:
Hyviingö elättä, ollahgo koira da kazi elošša?

Elošša ollah, – šanou muamo.
Hyvä on, nyt, muamo, rubiemma elämäh. Kuule, muamo, mäne šie čuarin tytärdä miula naizekši koziččomah, – šanou poiga.
Ga midä šie, poigazeni, kun meilä ei ole midäi šyyvä, vet’ čuari paikalla tappau.
Mäne, mäne, muamo, mie pien kaikešta huolen.
No muamo pani turkin piällä. On hänen turkissa paikka paikan piällä. Da lähtöy muamo čuarin tytärdä koziččomah. Muamo mänöy, šanou čuarilla:
Miun poiga kun käški miula šiun tytärdä kozita, midä šie duumaičet?

Ga midäže poiga duumaiččou? Vuotahan, kun hiän šuannou ičelläh niin hyvän kojin, kun on miula, nin šiidä pagajamma, a miun kera ei pie šuuttie, vielä i piä pois lendäy.
Muamo mänöy poigah luoh, šanou:
Čuari ando žemmoizen miäräykšen, što kun et šuane čuarin moista kodie, piä pois jouduu.

Muamo itköy, žuali on poigua.
Elä šie, muamo, ni midä tuuži, rubie muata, mie dielot spruavin.
No muamo rubei illalla muata, a poiga mäni pihalla, viheldi šormukšešta läbi, i häneldä kyžytäh:
Midä pidäy šiula?

Ga luadikkua talo kahta očkua parembi, kuin čuarilla.
Huomenekšeh šuat že tulou.
Poiga mäni muata. Noužou huomenekšella, lcačotahkodi on ieššä, šuurembi kuin čuarin.
No nyt, muamo, lähemmä uudeh kodih, heitämmä tämän torpan.
Männäh uudeh kodih. Poiga tuaš šanou muamollah:
Mäne, muamo, uuveštah koziččomah čuarin tytärdä.

Muamo šuoriuduu da mänöy. A iče čuari on jo kojin huomannun da duumaiččou, jotta täššä on jo pygälä, täššä poijašša. Staruuha tuašen mänöy čuarin luoh, šanou azien čuarilla. Čuari šanou:
A tyttären annan, kuin hiän šuannou žemmoizen flotan da muut vehkehet, kuin miula on, muiteinpiä pois.
Miun kera ei pie šuuttie.
Muamo tuli poijan luoh, šanou, midä čuari hänellä oli ilmoittan.
Elä, muamo, huolehi, huomeneš on ildua viižahambi, – šanou poiga.
Poiga yöllä viheldäy šormukšeh. Kyžytäh häneldä:
Midä pidäy?

Ga hommuatta miun randoih da kojin ymbärillä žemmoizet vehkehet, kuin čuarilla.
Muuda ei? Magua rauhašša, kaikki tulou valmehekši.
Tuli huomeneš, ga kaikki on luajittu, midä pidi. Tuaš työndäy poiga muamoh cuarin luo. A čuari iče jo nägi, jotta kaikki on tuldu, midä hiän käški tulomah. Tuaš muamo aštuu čuarin kojin luoh, šanou:
Tuaš tulin šiun tytärdä koziččomah.

Čuarilla on mieli andua da ei andua. Paha andua kyžyjäakan poijalla tytärdä. Čuari šanou:
Kun poigaš šuannou st’oklazen šillan miän kojista tiän kodih da st’oklazet kärryt, millä šidä myöten koista ajua, niin äššen annan tyttären.

Muamo mänöy itun kera poijalla šanomah.
Elähän tuuži, muamo, rubie muata. Huomeneš on ildua viižahambi, – šanou poiga.
Oldih hyö yön, ga huomenekšella on st’oklahine šilda da muut neuvotut valmehet. Poiga šanou muamollah:
Mäne, muamo, vielä kerran čuarin luo, midä hiän duumaiččou.

Muamo mänöy da šanou azien. Čuari šanou:
Ga nyt en enämbi muuda kekši, kuin luadie šuuret hiät.
Šiula on ainut poiga, miula ainut tyttö. Mi šiinä?
Da šiidä alettih häidä luadie. Kučuttih vierahie ulgomaida myöten. Da niin poiga algo eliä čuarin tyttären kera. Eletäh hyö enžin melgo hyvin. A naine že aina kyželöy mužikaldah:
Millä keinolla šie täytit kaikki tuaton usloviet?

Aina spraššivaiččou.
Mie šiula kaikki omat tainossit šanoin, a šie miula olet rodnoi mužikka, a et šano. Naverno et milma šuvače.
Mužikka duumaiččou: "Midäbä tuošta, šanon mie, kun hiän on miula rodnoi naine". Da šiidä šanou:
Miula on žemmoine šormuš, jotta šiih kun vihellät, nin tulou midä tarvičet.

Ruvetah hyö šiidä muata. Muatešša heittäy mužikka šormukšen pois, da venytäh muata. A čuarin tyttö duumaiččou: "Hos meilä on hyvä elämä, vain onhan miula parembie šulhazie, kuin kyžyjäakan poiga". Mužikka kun uinoi, šilloin naine ottau šormukšen, viheldäy šiih: hänellä tulou parahoda. Naine istuoči šiih da läksi šormukšen kera. A izändä ei tiijä i midä, maguau vain. Nouži huomenekšellakaččou, jo nyt on männyn šormuš dai moržien. "No nyt tuaš propal", – duumaiččou hiän. Ei hiän ruohi šanuo čuarilla, eigä i kellä. A čuari tiijušti, što tytär on kadon. Hiän mänöy poijan luoh, kyžyy:
Missä on tytär?

No poiga ei tiijä, midä vaššata.
No jesli kahešša päiväššä et šua tytärdä tänne, nin tyrmäh panen.
Mäni kakši päiviä, ga poiga ei ni midä voi ruadua, da čuari hänen panou tyrmäh. Poijan muamo it’köy, koiralla da kazilla on žuali. Hyö paissah:
Hiän miät šurmašta piäšti, razve myö händä eınmä voi pelaštua?
Meilä pidäy eččie že moržien.
A mih valdakundah mäni moržien, šai hiän žen aigah, što šinne ei laškieta koirie eigä kaziloida, šielä moržien varaji koirua. Tämän kun kazi da koira šuadih tiediä, hyö arvattih, kunne on moržien männyn, da niin hyö lähtiettih. Koira uiččou, kazi on šelläššä, a muamatat juoššah. Da hyö kuuluššettih, što moržien on männyn Norviegah. Da tullah hyö šinne Norviegah, a šielä heilä ei anneta liikkuo. Kazi šanou koiralla:
Šie jiä tänne vuottamah, šiut, prijuateli, šielä paikalla tapetah.
Mie kun olen pienembi da on kynnet, nin piäžen joga paikkah, a šiula on vaigiembi.
Da niin koira jäi vuottamah, a kazi läksi. Da niin kazi piäzi jälgeh žen kojin ymbärillä, missä čuari eli, da niin hiän šiinä nälläššä pyöriy kojin ymbäri, da kaččelou, mistä ois kaikkein paraš piäššä šiämeh. Erähänä piänä čuarin akka, puannun moržien, avuau ikkunan, a iče rubieu muata. Da niin hiän nouži ikkunašta šiämeh yöllä. Nällästä hiän tabai hiiren. Hiiri moliuduu:
Elä tapa milma, vielä luajin hyvyön, mie tiijän, midä työ tiälä kävelettä: šormukšen piällä oletta tullun.
Vain šidä että šua. A mie šaizin. Parembi šiula on milma piäštiä, mie šuan šormukšen. A kui šyönnet, niin iččeš tapetah dai šormušta että šua.
No miula on näl’gä, šie šua kaikkie, midä pidäy.
No ole huoletta. Rubiemma nyt dieloloih. Kačo, tämä emändä tiälä pidäy šormušta šuuššah, eigä niin kuin tiän izändäikkunalla. No mie kun olen pikkaraine, nin mänen da pissän hännän hänen nenähuogomeh. Hiän kun hirnuou, šormuš lendäy lattiella, a šie kopperašti tavota šormuš da vuidi srazu ikkunašta pois. A mie mänen škuapan alla tahi pagoh.
Da niin hiiri kirboi pielukšella da työndäy händiä nenäh. Moržien kun hirnuo pačkuau, šilloin šormuš lattiella lendäy, kazi šen šieppuau, da šillä kerdua on pihalla, a hiiri pagoh vuidi. A moržien piäzi šelvilla, midä oli luadiudun, da algau karjuo, što kazi vei šormukšen, hiän nägi, kun kazi vilahti ikkunašta hypäteššäh. Kazi juokšou koiran luoh da šanou:
Nyt meilä kiirehäizeh pois, pidäis piäššä.

Piäžemmä, – šanou koira.
Kiirehäizeh hyö juoššah muamatka. Tuli vezimatka. Koira šanou:
Anna šormuš miula, muiten en ota šelgäh.

Ga šiula vet on harvat hambahat, kirvotat šormukšen.
No et anna, ga mie lähen.
Dai lähtöy uimah. Kazi n’augumah:
Annan šormukšen.

Koira kiändy järelläh, pani šormukšen šuuh, otti kazin šelgäh da läksi uimah. Uijah, uijah, jo ollah läššä kodirandua. Kačotahnuottaveneh tulou heih kohti. Koirilla kun on taba haukkuo aina, nin hiän nyt haukkumah. Šilloin šormuš vedeh.
Ga kirvotat šormukšen! karjuu kazi.
Rabaudu koira, ga šormuš on jo kirvonnun.
No vot, mie šanoin, što kirvotat. Nyt meilä ei ole kodih mänömistä. Izändä miät pelašti, a myö nyt emmä voi händä pelaštua.
Tullah hyö mualla, dai tulou šiih nuottovehki da ruvetah puhkuamah kaloja.
Läkkä, skotina, väliämme šyömäh, – šanou kazi koiralla.
Dai männäh hyö joukon luo. Šielä heidä šilit’elläh da annetah totkua da ruodua heilä. Kazi ottau totkut, koira ruuvat. A on ylen šuuri haugi. Kazi kun rubezi totkuloida šyömäh, ga šielä on šormuš. Kazi ihaštu ylen äijäldi, kun šai šormukšen, dai ei šano koiralla. Nuottoveh ei heidä piäššettäis. A yöllä kazi šanou koiralla:
Lähemmä izändiä tiijuštamah.

No midä šiidä on hyödyö, – šanou koira.
Uidih hyö loppumatkan, koira vaibu kogonah.
Šie šiinä issu, – šanou kazi, – a miula on šormuš. Mie lähen izännän luoh.
Koira rubei kazie tavottamah. Vain midäže, hiän oli vaibun, a kazi kerrašša kivahti tieheš. Juokši, juokši kazi, da mäni tyrmäh, missä izändä istuu. Hyppäi fortočkašta šiämeh, ga šanou izännällä:
Täššä on šormuš, šie pelaššit miät, nyt myö šiun.

Izändä otti šormukšen da pyrgi viijekši minuutakši pihalla. Händä lašettih, hos jo oli puolen čuassun piäštä miärätty tapettavakši. Mäni čieppilöissä pihalla.
Kuččuot čuarie.
Tulou čuari. Poiga vihelläldi šormukšeh. Šamalla minuutalla čuarin tytär aštuu korablista pristaniella da tuattoh luoh.
Kačo nyt, mistä hiän tulou.
Ruvettih hyö uuveštah elämäh, no poiga vardeiččou šormušta, štobi̮ ni ken ei enämbi šidä ottais, vain čuarilda pani poiga piän pois.

[Волшебное кольцо]

Russian
Были раньше муж и жена. Муж умирает. Жена остается жить, но она остается с животом. И потом рожает сына. Ей очень трудно жить, были неурожайные годы с летними заморозками и всякое другое. Женщина стала посылать сына кормиться в люди. Сын когда подрос, смотрит, чтo он уже сам может свою голову прокормить. Говорит своей матери:
Отпусти меня в работники, буду теперь за старый долг тебя кормить.

И потом он стал работать у одного богача за двадцать пять копеек в год. Год прослужил. Пришел день получки. Он пошел, получил двадцать пять копеек и идет к матери, говорит:
Год прослужил, получил двадцать пять копеек.
Что мы теперь, мать, на эти деньги купим?
Сам теперь, сынок, уже стал понимать. Знаешь, что при такой нашей бедности нужно купить.
И сын пошел в город зa покупками. Недалеко от города встречается ему мужик с собакой.
Куда, мужичок, собаку ведешь?
А иду вот вешать, мне она не нужна, а в городе вешать не дают.
Не продашь ли ее?
А почему бы не продать? Дашь цену шкурыдвадцать пять копеек.
И парень дал годичный заработок за coбaĸy и пошел домой. Мать как увидала, тут же в слезы:
Зачем ты еще собаку купил, когда и самим есть нечего [букв: у самих кровавый голод].

Ну, сын оставляет собаку у матери, а сам нанимается снова в работники за двадцать пять копеек в год. Опять год прослужил, получил двадцать пять копеек и приходит домой, спрашивает у своей матери:
Что же нам купить на эти деньги?

Что ни купи, все хорошо, ведь у нас ничего нет.
И сын опять идет в город. По дороге, у самого города, встречается мужик с мешком за спиной.
Что ты несешь в этом мешке?
А несу кошку убивать.
Не продашь ли ее?
А дай двадцать пять копеек будет у тебя хорошая шапка, кошка-то черная.
Так парень купил кошку и приходит к матери. Мать говорит:
Зачем же ты, сынок, кошку купил, когда сами с собакой голодаем?

Да мне жаль, когда их несут убивать. А теперь я больше не пойду в работники, коли все впустую проходит. Пойду подсеку делать. Хоть год и пропадет, а на второй год будем уже с хлебом.
И пошел он на второй день в лес, свалил деревьев там сколько-то и зажег их. Нашел бесову змею и стал ее колом в огонь толкать, а змея заговорила:
Послушай ты, молодой парень, не толкай меня в огонь, я еще тебе добро сделаю.

Ну, когда бес так заговорил, парень отпустил его. Змея говорит:
Пойдем теперь к моей матери.
Она теперь тебе отплатит за то, что меня отпустил.
Пустились в путь, змея впереди, парень сзади. Идут месяц, идут год. Змея уже начинает в землю заползать, говорит парню:
Скоро придем ко мне домой, мать тебе даст то, что ты возьмешь.
Там есть всякие деньги, но не бери их, попроси только одно кольцо, которое у матери на руке. Она тебя не тронет.
Ну, потом она идет под землю, парень следом. Пришли в комнату, смотрит пареньв середине избы сидит очень большая и старая старуха. Старуха говорит:
Посмотри-ка, пришел-таки русский мне на съедение.

Не говори, мать, такое. Он меня из огня вытащил, – говорит змея.
А что же ему надо в награду? спрашивает мать.
Надо ему за мое освобождение денег дать, иначе я бы сгорела, – говорит змея.
Старуха встает, приносит мешок медных денег и ставит перед парнем:
Возьми это.

Не возьму я это, а если дашь то кольцо, его возьму.
Кольца я не дам.
И старуха приносит мешок серебра и ставит перед парнем:
Возьми это.

Не возьму я серебра. Если дашь кольцо с руки, то возьму, – говорит парень.
Не дам кольца.
Старуха встает и приносит мешок чистого золота.
Возьми это.
Нет, бабушка, не возьму.
Тогда старуха бросила кольцо наотмашь.
Возьми скорей кольцо, как только упадет, – успела змея сказать.
Парень вскочил и схватил кольцо.
Теперь ты что ни захочешь, все тебе кольцо сделает, – говорит змея.
И парень пошел шагать домой. Уже год прошел, как он ушел из дому. Приходит домой, здоровается, спрашивает:
Хорошо ли живете, живы ли собака и кошка?

Живы, – говорит мать.
Хорошо. Теперь, мать, будем жить. Послушай, мать, иди ты царскую дочь мне в жены сватать, – говорит сын.
Да что ты, сынок мой, ведь у нас даже есть нечего, ведь царь нас тут же убьет.
Иди, иди, мать, я обо всем позабочусь.
Ну, мать одела шубу. Уж на этой шубе заплата на заплате. И отправляется мать цареву дочь сватать. Мать приходит, говорит царю:
Мой сын велел мне твою дочь сватать, что ты думаешь?

А что же этот парень думает? Погоди-ка, если у него будет такой же хороший дом, как у меня, то тогда поговорим, а со мной шутить не надо, не то голова отлетит.
Мать идет к своему сыну, говорит:
Царь дал такой приказ, что если у тебя не будет такого дома, как у царя, то голову потеряешь.

Мать плачет, жалко сына.
Ты, мать не тужи, ложись спать, я все дела справлю.
Ну, мать легла вечером спать, а сын вышел во двор, свистнул в кольцо, и у него спрашивают:
Что тебе надо?

Сделайте-ка дом на два очка лучше, чем у царя.
До утра это будет.
Парень пошел спать. Встает утром, смотрят: перед избушкой дом, больше чем у царя.
Ну теперь мать, перейдем в новый дом, бросим эту лачужку.
Переходят в новый дом. Сын опять говорит своей матери:
Иди, мать, снова сватать цареву дочь.

Мать одевается и уходит. А сам царь уже заметил дом и думает, что тут есть уже толк в этом парне. Старуха опять идет к царю, говорит про дело царю. Царь говорит:
Выдам дочь, если у него будет такой же флот и остальное снаряжение, как у меня, – иначе голова с плеч.
Со мной шутить не надо.
Мать вернулась к сыну, говорит, что ей царь объявил.
Не беспокойся, мать, утро вечера мудренее, – говорит сын.
Парень ночью свистит в кольцо. Спрашивают у него:
Что надо?

Сделайте-ка на моем берегу и вокруг дома все так, как у царя.
Больше ничего? Спи спокойно. Все будет готово.
Настало утро, и все было сделано, как надо. Опять посылает сын свою мать к царю. А царь сам уже увидел, что все уже сделано, что он приказал сделать. Опять мать идет к царскому дому, говорит:
Опять пришла твою дочь сватать.

Царю и хочется выдать и не хочется. Стыдно выдать дочь за сына нищей старухи. Царь говорит:
Если твой сын сделает стеклянный мост от нашего дома до вашего дома и стеклянные дрожки, на которых по тому мосту ехать, то лишь тогда отдам дочь.

Мать с плачем идет к сыну с этой вестью.
Не тужи, мать, ложись спать. Утро вечера мудренее, – говорит сын.
Проспали ночь, а утром стеклянный мост и все остальное уже готово. Сын говорит своей матери:
Иди, мать, еще раз к царю, что он думает.

Мать идет и говорит про дело. Царь говорит:
Ну, теперь больше ничего не придумаю, как устроить большую свадьбу.
У тебя единственный сын, у меня единственная дочь. Что же еще?
И потом стали свадьбу справлять. Позвали гостей других стран. И так парень стал жить с царевой дочерью. Живут они сначала довольно хорошо. А жена все спрашивает у мужа:
Каким средством ты выполнил все отцовские условия?

Все спрашивает.
Я тебе все свои секреты рассказала, а ты мне родной муж, а не говоришь. Наверно, не любишь меня.
Муж думает: "Что ж, расскажу, ведь она мне родная жена". И потом говорит:
У меня такое кольцо, что в него как свистнешь, то будет все, что тебе нужно.

Стали они потом укладываться спать. На ночь муж снимает кольцо с пальца, и ложатся спать. А царева дочь думает: "Хоть у нас и хорошая жизнь, но есть же у меня и получше женихи, чем сын нищей старухи". Myж когда уснул, тогда жена берет кольцо, свистит в негопоявляется пароход. Жена садится в него и уплыла с кольцом. А хозяин ничего не знает, спит себе. Встал утром, смотритуже пропали и кольцо, и жена. "Ну, теперь опять пропал", – думает он. Не смеет он сказать ни царю и никому. А царь узнал, что дочь пропала. Он идет к парню, спрашивает:
Где дочь?

Но парень не знает, что ответить.
Если за два дня не вернешь сюда мою дочь, то в тюрьму посажу.
Прошло два дня, а парень ничего не может сделать, и царь сажает его в тюрьму. Мать парня плачет, собаке и кошке жалко его. Они говорят:
Он нас от смерти спас, разве мы не можем его спасти?
Нам нужно найти его жену.
А в то государство, куда уехала жена, не пускают собак и кошек, потому что жена боялась собак. Когда кошка и собака про это узнали, они догадались, куда жена уехала, и так они отправились. Собака плывет, кошка на спине собаки, а по суше бегут. И они узнали, что жена уехала в Норвегию. И приходят они туда в Норвегию, а там им не дают ходить. Кошка говорит собаке:
Ты оставайся здесь ждать, тебя, приятель, там сразу же убьют.
Я поменьше, и когти у меня, так я в любое место пролезу, а тебе труднее.
И так собака осталась ждать, а кошка пошла. И так кошка, наконец, пробралась к тому дому, где царь жил, и так она голодная вертится вокруг дома и посматривает, где бы лучше пролезть в дом. В один день царева жена, сбежавшая молодуха, открывает окно, а сама ложится спать. И так она [кошка] ночью через окно зашла в комнату. С голода она поймала мышь. Мышь взмолилась:
Не убивай меня, я еще добро сделаю, я знаю, зачем вы сюда пришли: за кольцом пришли.
Только вам его не достать. А я бы достала. Лучше тебе меня отпустить, я достану кольцо. А съешь меня, то и тебя убьют, и кольца не достанете.
Хоть мне и голодно, но сделай все, что надо.
Будь спокойна. Возьмемся за дело. Смотри, эта хозяйка здесь держит кольцо во рту, не так как ваш хозяинна окне. Ну, раз я маленькая, то пойду и суну свой хвостик в ее ноздрю. Она как чихнет, кольцо упадет на пол, а ты живо поймай кольцо и выпрыгни в окно. А я сунусь под шкаф или убегу.
И так мышь забралась на подушку и засовывает хвост в нос. Молодуха как чихнет, тут кольцо падает на пол, кошка его хватает, тут же выбегает во двор, а мышь убежала. Когда молодуха поняла, что случилось, она начала кричать, что кошка у несла кольцо, она видела, как кошка взметнулась в окно.
Кошка прибежала к собаке и говорит:
Теперь нам надо быстренько отсюда уйти.

Уйдем, – говорит собака.
Живо пробегают они путь по суше. Прибежали к воде. Собака говорит:
Дай мне кольцо, иначе не возьму тебя на спину.

Но ведь у тебя зубы редкие, уронишь кольцо.
А не дашь, так я поплыву.
И отправляется вплавь. Кошка замяукала:
Дам кольцо!

Собака повернула обратно, взяла кольцо в рот, посадила кошку на спину и отправилась вплавь. Плывут, плывут, уже близок родной берег. Смотрятрыбацкая лодка плывет на них. Так как у собак обычай всегда лаять, то она и тут залаяла. Тут кольцо упало в воду.
Уронишь кольцо! кричит кошка.
Хватилась собака, а кольцо уже упало.
Ну вот, я же сказала, что уронишь. Теперь нам домой нет пути. Хозяин нас спас, а мы теперь не можем его спасти.
Выходят они на берег, и причаливает тут же и рыбацкая лодка, начинают чистить рыбу.
Пойдем, скотина, скорей есть, – говорит кошка собаке.
И подходят они к рыбакам. Там их гладят и дают им внутренности и рыбьи кости. Кошка берет внутренности, собака кости. А была тут очень большая щука. Кошка как стала внутренности есть, тут и было кольцо. Кошка очень обрадовалась, когда нашла кольцо, и собаке ничего не говорит. Рыбаки их не отпускают, а ночью кошка говорит собаке:
Пойдем хозяина проведать.

Какой от этого прок, – говорит собака.
Проплыли они остальной путь, собака совсем устала.
Ты тут посиди, – говорит кошка, – а у меня кольцо. Я пойду к хозяину.
Собака погналась за кошкой, но куда тамона была усталая, а кошка мигом улизнула. Бежала, бежала кошка, и пришла в тюрьму, где хозяин сидит. Залезла через форточку, и говорит хозяину:
Вот кольцо, ты спас нас, теперь мы тебя.

Хозяин взял кольцо и попросился на пять минут во двор. Его отпустили, хотя через полчаса его должны были казнить. Вышел в цепях во двор.
Позовите теперь царя.
Приходит царь. Парень свистнул в кольцо. В ту же минуту царева дочь выходит с корабля на пристань и прямо к отцу.
Смотри теперь, откуда она является.
Стали они снова жить, но парень сторожит кольцо, чтобы никто его больше не взял. А царю парень голову снес.