Mama vie magoau
Livvi
Syamozero
— Mama vie magoau, myö ploat’an peäl, gu lähtemmö kylee myö joga taloih kävymmö, dai muut lapset. Joukolleh sinne da uudizii ozuttamah. Tulemmo, mama jo nouzou, enzimäizekse sanou: "Lapset, — sanou, — läkkee kačommo: jogo päiväine pläššiy?" Äijypäivy oli kaikkies kallehien proazniekku. Sit myö lähtemmö maman kel pihal. A toičči bivaičou aijoi, kačo, tänävuon oli aprel’al. A toičči bivaičou: jo on lämmin, jo pal’l’ahien jalloin voi juoksendella. Menemmöhäi, neče päivy pastau, a se päiväine vroode pläššiy. "Kačo, sanou, päiväine pläššiy". I pravda, kačommo, vrode gu päiväine pläššiy, pr’aamo gu pläššiy. No, no, "Kačo, sanou, nečidägoi, Jumal radujetsa, što poigu elivyi. Jumal iloiliheh, hyvä mieles on, što ozuttau, što päiväine pläššiy."
— Kävyttögo kaččomah, kui päiväine pläššiy, nygöi?
— Nygöi emmo kävy. A nygöi minä daaže en tiije: pläššiygo päivy vai ei, en tiije. Emmo kävy, emmo. A lapsennu, kačo kävyimö.
Мама ещё спит
Russian
— Мама ещё спит, а мы платье наденем, как пойдём по деревне, мы в каждый дом заходим, и другие дети. Компанией туда, да обновки показывать. Придём, мама уже встанет, в первую очередь говорит: "Дети, — говорит, — пойдёмте, посмотрим: солнце уже пляшет?" Пасха — самый почитаемый праздник. Потом мы с мамой идём на улицу. А иногда бывает рано, смотри, в этом году в апреле. А иногда бывает: уже тепло, уже босиком можно бегать. Как пойдём, солнце светит, и это солнышко вроде пляшет. "Смотри, — говорит, — солнышко пляшет!" И правда, смотрим, вроде как солнышко пляшет, прямо пляшет. Но, но, "Cмотри, — говорит, — Бог радуется, что сын воскрес. Бог радовался, в хорошем настроении, что показывает, что солнышко пляшет".
— Ходите смотреть, как солнышко пляшет, теперь?
— Теперь не ходим. А сейчас я даже не знаю: пляшет солнце или нет, не знаю. Не ходим, нет. А детьми, смотри, ходили.