Olen kuulluh paginoa nečie Voaras
Livvi
Syamozero
— Olen kuulluh paginoa nečie Voaras. Ristikanzu vot... Ukko oli tyrmäs, i kak ras tuli Äijeäpäivee vaste kodih... Da, minä olen akois kuulluh, iče oli akku raskažinnuh. Sit Äijänpäivän yöl... ukko oli kymmene vuottu vai en tiije min tyrmäs oli, Äijänpäivän yöl reähkävyi. Hänel rodih lapsi invaliedu. Da. Ainos sanoi: "Äijänpäivän yöl reähkävyin, "- sanou. Olen minä sen kuulluh, olen.
— A pestä nimidä ei soannuh sil nedälil?
— Suuret pezot nenet, sovan pezot, kai net jo toizel nedälil pestih.
— A mikse ei soannuh, midäbo sit tuli?
— Nu Strašnoi nedäli oli, Strašnoi nedäli.
— Nu a jesli pezit, midäbo rodih?
— Ga sit pestyi tožo, enzimäizekse reähky roiteh. A toizekse, kui Jumal vie kačahtah, miettumal silmäl, voibi toože nakazat’. Muga rahvas sanotah.
Слышала там разговоры, в Воара
Russian
— Слышала там разговоры, в Воара. Человек вот... Муж был в тюрьме и как раз накануне Пасхи пришёл домой... Да, я от женщин слышала, сама женщина рассказала. Вот в Пасхальную ночь... муж был десять лет, или не знаю, сколько, в тюрьме, в Пасхальную ночь согрешила. У неё родился ребёнок-инвалид. Да. Всегда говорила: "В Пасхальную ночь согрешила", — говорит. Я сама это слышала.
— А мыть ничего нельзя было на той неделе?
— Большую уборку, стирку белья, всё это уже на другой неделе мыли, стирали.
— А почему нельзя было?
— Ну, Страстная неделя была, Страстная неделя.
— Ну, а если стирала, что случалось?
— Так тогда, как постираешь тоже, во-первых, грех будет. А во-вторых, как Бог ещё посмотрит, может тоже наказать. Так люди говорят.