[L’eninäl’l’üö Smоl’nois]
карельский: ливвиковское наречие
Коткозерский
Nügöi, jäl’l’es tädä, značit, meile revol’ucii konzu stupii, semnatsatom godu, konzu oli Kerenskoin pravit’el’svu, velikii L’enin oli pavos Suomes.
Händü ečittih (iščeikat oldih), kuz gu vois tavata.
Suomes päi häi konzu tuli Petrogradah (sillozeh aigah Petrograd oli), kierras häi andoi prikuazan Kronštatskoile flotale tulla Petrogradah.
I meidü sie miehii tuli äijü ni vähä, viizikümmen tuhattu, matrossua.
L’ähtijes (konzu kriepostis l’ähtiimmö) oruwdiat oli kai kiättü na Petrograd, sluwčai čego.
Müö tuliimmo na bereg.
Joga sudnas meidü on piäl’e tuhanden, v polnom vooruženii, viisadiimokseh rannale, meniimmö na Smol’nii, kus sie L’enin oli, iče L’enin meijät priimii, häi seižoi na tribun’e.
Minä oman minnoin otr’uadan kere (oliin komsostuav) kakras seižoin l’ähän L’eninua, primerno, nenga sanuo, metrii ül’en äijü – kaksi, eigai vähembi.
Ül’en hüvin sai kuwlta kai, točno, midä L’enin sanoi.
Äijiä ei sanonuh, a istoriičeskoit sanat sanoi...
[У Ленина в Смольном]
русский
Теперь, после того, значит, когда у нас свершалась в семнадцатом году революция, когда было ещё правительство Керенского, великий Ленин скрывался в Финляндии.
Его искали (‘были сыщики’), где бы его можно было поймать.
Когда он из Финляндии приехал в Петроград (в то время был Петроград), он сразу дал приказ кронштадтскому флоту прибыть в Петроград.
И нас там прибыло, ни много ни мало, пятьдесят тысяч матросов.
При отправке, когда из крепости отправлялись, все орудия были направлены на Петроград, на случай чего-либо [непредвиденного].
Мы прибыли на берег.
На каждом военном судне нас было свыше тысячи, в полном вооружении; высадились мы на берег, пошли в Смольный, где был сам Ленин, Ленин нас принял, он стоял на трибуне.
Я со своим минным отрядом, (был в комсоставе) как раз стоял около Ленина, примерно, если сказать, в метрах, самое большое, в двух, а то и меньше.
Очень хорошо можно было слышать всё, точно, что говорил Ленин.
Он много не говорил, но сказал исторические слова...