Онтуой по старости глупеть стал
русский
– А за что, говоришь, дразнили его?
Все время дразнили.
– А он что, сватался там?
Сватал Наню: «Иди-ка ко мне в жены».
Все боялся, что за Шумозерова Наня выйдет замуж.
Соберутся мальчики, молодежь, кто там был, артель ребят – все дразнили его.
«Не пущу Шумозерова, не пущу, чтобы не заходил».
Настя и другие его племянницы, соберутся, нарочно переоденутся в мужицкую одежду и идут разыгрывать его.
Спрашивают: «Нет ли водки у тебя?»
– «Нет сейчас. После достану, после приходите», – отвечает и спрашивает: «Нет ли вдовы какой-либо хорошей у вас на виду в деревне?
Может, можно было бы посвататься, я вдовец».
– «А есть хорошие и плохие.
Вот тут есть одна вдова, хорошая такая, Наней зовут, так за Шумозерова замуж собирается.
А ты чего же не женишься на ней?»
– «Я посмотрю еще на Шумозерова.
А другие вдовы нехорошие, нельзя положиться на них.
Она-то хорошая вдова».
А потом и разговаривают и разговаривают, спрашивают: «Не можешь ли ты где-нибудь водки достать?»
– «Не могу, товарищи, сейчас водки достать».
– «Ну, может тогда вечеринку сорганизуешь, нельзя ли на посиделки собраться у вас?».
– «Я не могу, – отвечает Онтуой, – я болею.
В другой раз приходите.
Куда же вы идете?» – спрашивает.
– «Мы идем в Кашканы узнавать, как там идут дела на вывозке”.
– «Тогда вы будете из господ?»
– «Да, из господ мы, из господ».
И вот он тут же принесет рыбу, купит водки.
Ну, а бабам становится смешно, но за столом не смеют смеяться, чтобы он не узнал их.
А выйдут на улицу – смеются, смеются.
Тем временем старик приготовит уху.
Они войдут в избу, сядут снова за стол и пьют, а ему наливают побольше вина, чтобы [опьянел].
«Ну, в другой раз приходите».
– «Придем, придем, мы часто ходим узнавать, как идет вывозка, так что придем к тебе».
– «Ну, я хорошей рыбы достану к тому времени». – «Придем, придем, папаша».
Вот так они и дразнят [старика].
Ну, нечего женщинам, племянницам Насте да Оше в деревне делать.
[Соберутся вновь и говорят]: «Давай дядю Онтуоя подразним, позовем на беседу.
Сейчас метель так метет, что нельзя даже глаз открыть».
И они вновь переоденутся, кричат: «Дядя Онтуой! К Нане пойдем!
Шумозеров к ней пришел свататься, приходи и ты туда, да оденься получше». – «Хорошо ли нужно одеться?» – «Хорошо оденься.
Надень галстук да одень полуботинки, да пальто одень.
Оденься хорошо да иди».
Потом бабы...
На берегу [озера] в сторону Лаури, за домом Мийккула Богаттерин, был там лесок, называли Кузивийде, такой ольшанник да болото.
Он идет, идет, идет.
– «Мы ждем тебя там, на задворках Богаттерин, приходи».
А сами перейдут на другое место и оттуда кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!»
Туда бредет, бредет, не знает он, куда нужно идти.
«Где вы находитесь?» – «Мы здесь». – «Ох вы, черти, где ходите».
Ну, перебегут к дому Петрова, оттуда кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!».
Он туда, в Кузивийде по ольшаннику бредет, бредет, поди знай сколько, а они по тропкам идут и кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!»
А там был скотный двор, и они туда зайдут, оттуда кричат.
Он там, горемыка, бродит в полуботинках, а они смеются.
После скажет: «Ой, вы, чертовки!
Уж дразнили бы чужие, а тут своя племянница-чертовка, дочь Мийккула начала надсмехаться надо мной».
Потом с руганью, ботинки полные снегу, повернется домой, но долго не может попасть на эту, на тропинку.
На другой день снова идут [к Онтуою] вроде навестить: «Где вчера был, чего не пришел к Нане?
У нее были сваты, были, да такой бал был».
– «А мело сильно, – отвечает.
– Ходил, ходил, полные ботинки снегу набилось, устал, Кузивийду всю прошел, только воет метель, да кто-то кричит: «Иди сюда, иди сюда – туда я и иду».
– Такой старый был?
Старый был, лет восемьдесят, наверно.
– Лет восемьдесят, да?
Ну, восемьдесят лет было, старый был.
Думы-то еще молодые были.
А там ходит, болтается, мережи весной держал.
Суари называли место, около Кодилуды, где он рыбу ловил.
Там делал проруби.
Однажды делал, делал прорубь и в прорубь упал.
Женщины вытащили его, иначе там и умер бы.
Потом одной и говорит: «Раз ты меня спасла, попадет налим [в мережу], принесу налима на пять килограммов тебе.
На пять фунтов принесу тебе налима».
И действительно принес.
Пришел, постучался (в нашем доме жили эти бабы): «Ой, Вера, на возьми рыбу, поскольку ты меня спасла».
Потом, видишь, умер он в одиночестве, возле колодца и умер.
Около него был там колодец, пошел за водой, там и умер.
Ну, потом племянницы привезли его, куда же оставишь старого, нужно убрать.
А золото его прибрали к рукам.