Онтуой по старости глупеть стал
    
        русский
    
      
        – А за что, говоришь, дразнили его? 
 
 Все время дразнили. 
 
 – А он что, сватался там? 
 
 Сватал Наню: «Иди-ка ко мне в жены». 
 
 Все боялся, что за Шумозерова Наня выйдет замуж.
 
 Соберутся мальчики, молодежь, кто там был, артель ребят – все дразнили его.
 
 «Не пущу Шумозерова, не пущу, чтобы не заходил».
 
 Настя и другие его племянницы, соберутся, нарочно переоденутся в мужицкую одежду и идут разыгрывать его.
 
 Спрашивают: «Нет ли водки у тебя?»
 
 – «Нет сейчас.После достану, после приходите», – отвечает и спрашивает: «Нет ли вдовы какой-либо хорошей у вас на виду в деревне? 
 
 Может, можно было бы посвататься, я вдовец».
 
 – «А есть хорошие и плохие.
 
 Вот тут есть одна вдова, хорошая такая, Наней зовут, так за Шумозерова замуж собирается.
 
 А ты чего же не женишься на ней?»
 
 – «Я посмотрю еще на Шумозерова.
 
 А другие вдовы нехорошие, нельзя положиться на них.
 
 Она-то хорошая вдова».
 
 А потом и разговаривают и разговаривают, спрашивают: «Не можешь ли ты где-нибудь водки достать?»
 
 – «Не могу, товарищи, сейчас водки достать».
 
 – «Ну, может тогда вечеринку сорганизуешь, нельзя ли на посиделки собраться у вас?».
 
 – «Я не могу, – отвечает Онтуой, – я болею.
 
 В другой раз приходите.
 
 Куда же вы идете?»– спрашивает. 
 
 – «Мы идем в Кашканы узнавать, как там идут дела на вывозке”.
 
 – «Тогда вы будете из господ?»
 
 – «Да, из господ мы, из господ».
 
 И вот он тут же принесет рыбу, купит водки. 
 
 Ну, а бабам становится смешно, но за столом не смеют смеяться, чтобы он не узнал их.
 
 А выйдут на улицу – смеются, смеются.
 
 Тем временем старик приготовит уху.
 
 Они войдут в избу, сядут снова за стол и пьют, а ему наливают побольше вина, чтобы [опьянел].
 
 «Ну, в другой раз приходите».
 
 – «Придем, придем, мы часто ходим узнавать, как идет вывозка, так что придем к тебе».
 
 – «Ну, я хорошей рыбы достану к тому времени».– «Придем, придем, папаша». 
 
 Вот так они и дразнят [старика].
 
 Ну, нечего женщинам, племянницам Насте да Оше в деревне делать.
 
 [Соберутся вновь и говорят]: «Давай дядю Онтуоя подразним, позовем на беседу.
 
 Сейчас метель так метет, что нельзя даже глаз открыть».
 
 И они вновь переоденутся, кричат: «Дядя Онтуой!К Нане пойдем! 
 
 Шумозеров к ней пришел свататься, приходи и ты туда, да оденься получше».– «Хорошо ли нужно одеться?» – «Хорошо оденься. 
 
 Надень галстук да одень полуботинки, да пальто одень.
 
 Оденься хорошо да иди».
 
 Потом бабы... 
 
 На берегу [озера] в сторону Лаури, за домом Мийккула Богаттерин, был там лесок, называли Кузивийде, такой ольшанник да болото.
 
 Он идет, идет, идет.
 
 – «Мы ждем тебя там, на задворках Богаттерин, приходи».
 
 А сами перейдут на другое место и оттуда кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!»
 
 Туда бредет, бредет, не знает он, куда нужно идти.
 
 «Где вы находитесь?»– «Мы здесь». – «Ох вы, черти, где ходите». 
 
 Ну, перебегут к дому Петрова, оттуда кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!».
 
 Он туда, в Кузивийде по ольшаннику бредет, бредет, поди знай сколько, а они по тропкам идут и кричат: «Дядя Онтуой, иди сюда!»
 
 А там был скотный двор, и они туда зайдут, оттуда кричат.
 
 Он там, горемыка, бродит в полуботинках, а они смеются.
 
 После скажет: «Ой, вы, чертовки!
 
 Уж дразнили бы чужие, а тут своя племянница-чертовка, дочь Мийккула начала надсмехаться надо мной».
 
 Потом с руганью, ботинки полные снегу, повернется домой, но долго не может попасть на эту, на тропинку.
 
 На другой день снова идут [к Онтуою] вроде навестить: «Где вчера был, чего не пришел к Нане? 
 
 У нее были сваты, были, да такой бал был».
 
 – «А мело сильно, – отвечает.
 
 – Ходил, ходил, полные ботинки снегу набилось, устал, Кузивийду всю прошел, только воет метель, да кто-то кричит: «Иди сюда, иди сюда – туда я и иду».
 
 – Такой старый был? 
 
 Старый был, лет восемьдесят, наверно. 
 
 – Лет восемьдесят, да? 
 
 Ну, восемьдесят лет было, старый был. 
 
 Думы-то еще молодые были.
 
 А там ходит, болтается, мережи весной держал.
 
 Суари называли место, около Кодилуды, где он рыбу ловил.
 
 Там делал проруби.
 
 Однажды делал, делал прорубь и в прорубь упал.
 
 Женщины вытащили его, иначе там и умер бы.
 
 Потом одной и говорит: «Раз ты меня спасла, попадет налим [в мережу], принесу налима на пять килограммов тебе.
 
 На пять фунтов принесу тебе налима».
 
 И действительно принес.
 
 Пришел, постучался (в нашем доме жили эти бабы): «Ой, Вера, на возьми рыбу, поскольку ты меня спасла».
 
 Потом, видишь, умер он в одиночестве, возле колодца и умер.
 
 Около него был там колодец, пошел за водой, там и умер.
 
 Ну, потом племянницы привезли его, куда же оставишь старого, нужно убрать.
 
 А золото его прибрали к рукам.