Как делали сани
русский
- Как делали сани?
- Сани у нас раньше делали из березы, гнуть надо.
Были у меня сделаны...
Ну, сани делаются как?
Привезет березу, обтешет, поленья положит, сюда, в печку, в бане в печку положит.
Вот оттуда вытащит и положит, затем вот и начинает дубиной гнуть, веревку привяжет.
Ну и гнет…
Гвозди забивает деревянные.
Ну и находится там ночь, день, она сохнет.
Потом вот дубину поставит туда спереди, сюда спереди, приколотит, сделает и как.
Потом снимет, сухие.
Зимой и осенью принимаются делать сани.
- Как делали сани?
- Сани делать, вот, это, копылья сушит, шесть копыльев, пять, затем об дерево гнет опять, и делает.
- Какое дерево гнут?
- А больше это, постоянно, как там его, есть дерево?
Иву. Иву, да.
Больше иву... И березу.
А затем набивают подрезы, да, после набивают подрезы.
Тормоза ставят...
А их оковывают железом, еще поперек ставят подрезы.
- Сколько можно на санях ездить, зиму или две?
- Больше ездит, и три ездит.
С тормозами так и несколько лет ездит, зимой.
Тормоза ведь, они быстро...
Когда еще вот мало снега, так задевает камни и всякое, тогда они быстро изнашиваются.
А если вот дождаться настоящего снега, так с тормозами этими много лет ездит.
Стали дубовые сани делать…
У меня было трое саней дубовых.
- Было ли дешевле таким образом сани получать?
- Так, конечно, они будут дороже, но они, зато, долго служат.
Такие служат десятками, несколько лет, когда окуешь железом хорошо их.
- А зимой, расскажите, что хозяйственные мужчины делали зимой?
- По хозяйству что делали?
А ничего не делали.
Дрова возит домой.
Потом, вот, если есть в поле, сено накошено, так сено возит и дрова.
Другого ничего?
Ну, ездил, смотри, в Спирово, на заработки ездили.
Был у нас Морозов, это его фамилия Морозов.
У него была, фабрика была своя, завод, ну, вот у него леса очень много было.
Так вот возили бревна, дрова им, туда в Спирово.
Поедешь, отвезешь, сдашь, там деньги дают.
Ну, я вот помню, тогда за лошадь давали рубль, больше нельзя было платить.
А уже когда вот я стал ездить, так тогда уже полрубля получаешь, один раз съездишь, и даже и два рубля.
- Был ли рубль дорогой тогда?
- Рубль? Рубль тогда был дорогой.
На рубль, получал тогда, так на месяц было и продуктов.
Сахар был как, пятнадцать копеек только фунт, четыреста грамм, так.
А мука шестьдесят копеек пуд.
Да, шестьдесят, семьдесят.
А когда стал рубль, так тогда и заработки выше стали.
Вот я когда пошел учиться, я одиннадцать лет работал в хозяйстве...
За первый месяц мне заплатили только девять рублей тридцать пять копеек.
А потом стал получать сорок, пятьдесят, а в последний раз я получил, когда стал работать с картошкой, я получал рубль десять в день.
А я в месяц около тридцати рублей получал.
А тогда на тридцать рублей можно было одеться.
Теперь и на три тысячи не оденешься.
Вот я купил, мне было только семнадцать лет.
Отработал месяц.
Ну, с тремя днями.
Купил костюм очень хороший, пальто летнее купил.
Карты рубль пять копеек стоили, так пять копеек платили за эту, из бумаги, вот из картона...
Карты там внутри находятся, так вот пять копеек за это отдавали, а если как без нее, так только рубль карты сами стоили, а за такие сейчас нужно отдать двадцать рублей, да и не найдешь.
Сапоги стоили три рубля, вот.
Иди, купи готовые, три рубля.
Да я сам делал, я умел.
Я учился на сапожника два года.
Я по такой специальности учился.
Сапожник был, закройщик, мастер был, машинку имел, заготовил.
- А раньше изготавливали в хозяйстве сами сапоги или покупали?
- Сами больше делали.
Были в деревне, вот хоть в деревне Нивище было четыре сапожника.
- А кожу откуда брали?
- А кожу, едешь и покупаешь, в Спирово поедешь да привезешь.
Да потом заказывали, вот придет: ”Сделай сапоги!” – ”Сделаю!” – ”Сколько?”
Я говорю: ”Три рубля.” И все.
И делаешь из своей кожи и получаешь три рубля.
А если он принесет кожу, так только берешь семьдесят, шестьдесят копеек.
Вот, сапоги делал.
- А кожу не мяли дома?
- Тогда, в то время нет, постоянно покупали готовую...
- Была ли у вас мельница?
- Так вот начну: в Горне мельница, в Плоском мельница, мельница Сназина, вот будет три, в Плоском четвертая, в Козлове была пятая, в этом Козлове шестая, на одной реке шесть мельниц.
Воды было здесь, и рыбы тогда было очень много.
А сназинская мельница, она никогда не спускала воду.
У нее был фундамент там, фундамент бетонный, когда только слишком много воды было, тогда воду спускали, вода была постоянно, постоянно.
Вот у нас в Нивищах, и рядом, и у Сназина была мельница.
Ну, вот какие-нибудь один-два километра и опять мельница.
В километре оттуда так постоянно мельница: линдинская, горнинская, наша нивищенская мельница, сназинская мельница, плосковская мельница, козловская мельница, малокозловская мельница – шесть мельниц, вот.
Козловская мельница существует вот, а эти все сломались.
А эти все буквально пропали, нет ничего.
Конечно, немного нехорошо сделано, ведь водой можно делать что угодно, можно пилить, можно стругать.
Обычно говорят: финская щепа, щепа.
А их можно делать, а эти мельницы испорчены, не работают.
А вот эта Козловская наша работает.
Каждое лето щепу делают.
Ну, мелят, да мало.
- Здесь есть мельница?
- Есть, одна только есть.
Эта наша река называется Судомля.
Они вот, туда, около мельницы, вот как Козлово пройдешь.
Там будет другая, Судомля, эта Судомля и, как она называется, Тиффина, две в одну соединяются, так дальше туда идет еще больше река, в ту сторону.
Там тоже мельница была, в Ямном, а теперь нет.
Эти мельницы исчезли все.
Вода была бы самой хорошей, дешевле всего, что угодно можно делать.
Вот я в Кузнецове был на ремонте, так что они делали там?
Одна турбина молола, вторая турбина делала несколько дел: точила, старые обделывала, эти, ну вот скажем, все распиливала, что угодно, и лен мяли, и молотили, и веяли, все...
Вода постоянно работала, а теперь нет ничего.
Все пропали, теперь на машинах работают.
Машинная работа, я не знаю, в этой местности, во-первых, зерно наше на корню не сохнет, когда дождливая погода, тогда приходится зимы напролет мешки на печке сушить.
Это разве дело?
А когда в риге, тогда фураж будет сухой и зерно сухое, и мука будет.
А теперь вот, я купил тут муки, вот, у этих трактористов, так и хлеб не сделать – черная, и вкуса нет в ней.
Даже не то что...
Я тут курам дал, так и куры не едят.
Влажная, да.
Ведь это же не Украина.
Там ведь на корню оно (зерно) сохнет.
Наше не сохнет.
Ведь был я вот, зачем-то.
Оно на корню сохнет, а наше не сохнет.
А у них так сохнет.
А мы вот этого лишились, так с хлебом теперь плохо...
Если бы делали они, в общем, что требует земля сама, природа, ток тогда, конечно, было бы по-другому, не так.
Раньше ведь хлеб здесь рос очень хорошо, в Козлове, была богатая деревня.
Ну, по пять лошадей держали ведь, такая вот работа была бы.
- А удобряли ли поля тогда?
- А тогда вот, только навозом.
- Скота много держали.
- Скота было много, по пять, по семь коров было.
А по две, по три, это сплошь было, у каждого хозяина.
Ну, вот у них много уже и было поэтому навоза.
А теперь навоз что?
Расстелить нечего, соломы же нет, чтобы расстелить, ну вот не будет и навоза.
Зимой возят, его там дождем промочит, потом высохнет, этот навоз дорого и стоит.
Ну, вот возят торфа очень много, и вывозится постоянно навоз, для кукурузы, а под хлеб ничего нет, навоза, поэтому и хлеб плохо растет.
А раньше хлеб рос хорошо, с таким хлебом была деревня, так много продавали.
А теперь нет, каждый покупает в магазине, пока проснешься, да, уже и беги в очередь.
Такая лишняя беготня постоянно.
А вот ведь некоторые колхозы хлеб получают охотно.
Вот я был в Толмачевском районе, так они получают хлеба много.
У него хоть там другого нет, говорит: «У нас картошки немного».
Так он на хлебе может свинью вырастить.
Это мясо, и другую скотину вырастит, постоянно польза, а наши тут нет.
Наши совсем по-другому делают, что-то не знаю.
Сейчас загнали поросят очень много и не прокормить путно.