Palavan juablokan šyöjä
карельский: собственно карельское наречие
Толмачевский
Iel’l’ä, poigan, naizet ruattih äijän.
Kaikki kod’iruavot naine ruado, kaikkie peldoruadoloida ruado.
A mi pelvašta pid’i viduo, har’jata, kezrät’ä, kuduo!
A lapšet min igiä otettih!
En muissa, kuna vuodena, jo äijä aigua on šiid’ä šuat, vidno Kazanskoiloin ymbär’i [4.XI] ol’i, jo har’jaimma.
Čais’ Mikin kyl’yššä har’jaimma.
Kävymä toko: Vas’s’o-t’ota, Mikišihä, Luas’eišiha-min’n’a da mie.
Nu konža ked’ä muida tulow mieš, ein’in kakši, a periä myö pid’imä.
Mikišihäl’l’ä šinä šygyžynä ol’i imijä lapši.
I lapši že ebävoimin’e, mi ollow l’äz’ijä.
Nais’-rukka ših mänöh äijäl’d’i ol’i pahoštunnun.
A ruadua pid’i, har’juamiz’ie et jät’ä toizeh vuodeh.
Har’juamma šen’iin kerran, kaikin iän’is’t’ymä, n’ukumma.
Mikišihä počki ynnäh maguaw, a käz’i nagol’i ruadaw.
Ka kuin kerdah ravahtaw da voivottamah.
Myö kaikin pöl’l’äštymä: ,,Mid’ä že šen’iin, kuin šie?".
Kačomma, Mikišihäl’d’ä šormiloista ver’i t’ippuw.
„A n’iin, šanow, uinoin.
Uinoin i un’issa n’iän, kuingi olen mamoissa gos’t’issa.
Murginoičemma.
Pandih žuar’ittuo juablokkua.
Mie šen’ie koppain n’äpil’l’ä da ka rawdahar’jah šormet i šyd’äin“.
Ka kuin pid’i naizella ruadua!
Поела горячей картошки
русский
Прежде, сынок, женщины работали много.
Все домашние работы делала женщина, всякие полевые работы выполняла.
А сколько льна нужно было трепать, чесать, прясть, ткать!
А дети сколько жизни сокращали (‘веку брали’)!
Не помню, в каком году, уже много времени с тех пор, видно, около Казанской [4.XI] было, уже чесали [лен].
Кажется, в бане Никиты чесали.
Ходили обычно: тетка Василиса, жена Никиты, Власьиха – невестка да я.
Ну, когда [еще] других человек-другой придет, а главные мы были (‘правили мы’).
У жены Никиты в ту осень был грудной ребенок.
И ребенок-то хилый, какой-то болезненный.
Бедная женщина в ту пору сильно похудела.
А работать надо было, чёски на другой год не оставишь.
Чешем однажды вот так, все умолкли, дремлем.
Никитиха почти совсем спит, а рукой все работает.
Вот как вдруг вскрикнет и давай выть (‘ойкать’).
Мы все испугались: «Что это ты, что с то¬бой?».
Смотрим, у Никитихи из пальцев кровь капает.
«А так, – говорит, – уснула.
Уснула и во сне вижу, будто нахожусь у мамы в гостях.
Обедаем.
Поставили жареную картошку.
Я как пальцами (‘щепоткой’) схватила – да вот в железный гребень пальцы и сунула».
Так вот как нужно было работать женщине!