Наша деревня Чикозеро
русский
Я был охотник, охотился, четырнадцать медведей убил, одних медведей.
Одного мы убили – пятнадцать пудов было.
Выстрелили мы, да он на нас пошел.
Двенадцать раз стреляли, потом упал.
Жиру было с вершок.
Говорят, [что] рысь наскакивает на [человека], я их много убивал, так ничего не наскакивает.
Собаки у меня были хорошие, две собаки, начнут драться [с рысью], а потом рысь увидит, что ее начинают щипать, так влезает на дерево.
Куниц я убивал, те дорогие, а медвежья шкура дешевая, пятнадцать рублей.
Мясо не варили, поганым считали.
А потом я стал варить.
Волка я только одного убил.
Рыбу ловили.
Рыба здесь [такая]: судак, лещ, язь, окуни, налимы, щуки.
Озер много – Чикозеро, Эймяозеро, Хонгла-озеро, Ладвозеро. Реки Петка, Хонгла-река.
У нас в двенадцати верстах была избушка, мы четверо братьев жили.
Пойдешь туда и неделю живешь в этой избушке за Хонгла-озером.
День поработаем, а на ночь в эту избушку идем, тут и спим.
Там у нас были хорошие пожни. У всех чикозерских были там пожни, косили там.
Тогда народу было много.
Сейчас, видишь, готовый хлеб ждем, а тогда надо было молоть.
Молотишь в гумнах, потом на мельницу везешь, там мелешь.
Ой, было горя. А сейчас нам хорошо.
Лодки делали сами.
Тес пилили и из теса делали.
Для лодки нужны дуги, так выкапывали ель и из ее корней [делали], выберешь такие изогнутые и сделаешь дуги.
Гвоздей не было, так прутьями связывали (\'плели\').
Избу строили, окна маленькие сделаешь, чтобы теплее было.
Тогда печи были без труб (\'черные печи\'), с трубами (\'белых\') печей не было.
Я сегодня устраиваю толоку, намнут глину, тут же и печь сложат.
Зимой хоть какой холод... Я был еще молодым, так черная печь была.
Взберешься на печку, голову свесишь, в дыму надо лежать, так голову свесишь и так дышишь.
Натопишь, так потом тепло в избе.
Дым выходит... были такие трубы.
Выберешь в лесу гнилую сосну или осину, такую, [в которой] сердцевина сгнившая. Эту и ставишь в качестве трубы.
Окошки были маленькие, крыша тогда была – ржаная солома.
В лесу подсеку рубим, в этой саже-то солома вырастет длинная и толстая. Ею и кроешь избу.
Телег не было на моей памяти, на смычках ездили, дороги все плохие.
Смычки – [это] две жерди впряжешь и едешь в лес.
Сидели при лучине.
Возьмешь, сосну расколешь и лучины нащеплешь.
Самоваров тоже не было.
На моей памяти только один самовар был – у попа.
Чай не пили.
Простокваши попьешь...
Здесь у нас в Чикозере была кожевня, кожи в кожевне обработаешь, и здесь шили сапоги.
А больше лапти [носили], из бересты сплетешь, да в лаптях и ходили.
Валенки иногда [носили].
Овец держали много.
Вот отсюда в сорока верстах озера есть, там были старики, сами валяли [валенки].
Придут сюда и из шерсти сделают валенки.
Валенки валяли, шубы делали.
Здесь тоже был мужичок, овчины выделывал.
Мельниц у нас было много, муку мололи.
На этой речке четыре мельницы было.
Власти у нас были плохие, десяцкий да староста, а в Виннице был один старшина и писарь.
Больниц не было, один фельдшер, какой-нибудь старичок.
Зато и умирали.
У меня было четырнадцать детей, так двое выросли – сын да дочь, а остальные все умерли.
Не было учителей, не было никого. Меня поп учил. Бил нас, рассердится да как схватит за нос или за ухо.
Школы не было, поп нас в своем доме учил.
Больше молитвы учили.
В церковь пойдешь да не перекрестишься – сейчас же на колени поставит.