A sithäi Iivananpäiväspäi Pedrunpäiväs
карельский: ливвиковское наречие
Сямозерский
A sithäi Iivananpäiväspäi Pedrunpäiväs on Veändöi nazivajetsa. Sit Veändöin aigah čuudittih konzu ken midä: vereälöi salvattih neidizil, sit käydih neniigoi pollettelmah pelvahii. Pelvahii polletellah yöl sie libo midätahto kylvöö. Sit sie gu čakatah hyvin, sit, kačo, neidizel lembi nouzou libo brihal. Meijän aigah vie sidä sobl’udaalos’.
— Käydihgo brihat da neidizet?
— Da, brihat da neidizet käydih.
— A sinä iče käidgo?
— Käin.
— Oligo hyvä? Autoigo, nostigo lembi?
— Minä muite olin lemmikäs, ei pidänyh nostoo. Minä olin lemmikäs. Minul oli poaroa, yhty L’ošoa oli kolme — L’oša nimillesty. Sikse oli neče, en olluh moine hyvä dai moine olin tiehoi, a minul oli brihoa, poaroa — brihoa gu koiran lihoa.
А потом от Иванова дня до Петрова
русский
— А потом от Иванова дня до Петрова было, Веяндёй называется. Во время Веяндёй чудили кто чего: двери у девушек закрывали, ходили вытаптывать лён. Лён ночью вытопчут или другие посевы. Потом как отругают хорошенько, так лемби у девушки поднимется или у парня. В наше время это ещё соблюдалось.
— Парни и девушки ходили?
— Да, парни и девушки ходили.
— А ты сама ходила?
— Ходила.
— Хорошо было? Помогло, поднялась лемби?
— Я и так была славутная, не надо было поднимать. Я была славутная. У меня пара была, одних Лёш было трое — по имени Лёша. К тому и было это, я не была такая пригожая да такая тихая была, а парни у меня были, пар — парней, как собачьего мяса.