Karzn’as eli kikimara (sаrn)
Veps
Central Eastern Veps
Eletihe mužik da ak. Karzn’as eli hijou kikimara.
Mida vedas karzn’ah’a, ka hän kaik söp.
Ühtüu ehtkeičuu ak-se ištįihe da vilan kezerdab.
Kezerdab vilad da pajatab.
A kikimara sigou pagižepki: «Marja, sina ištut?».
– «Ištun».
– «Kezerdat?».
– «Kezerdan».
– «A miččen vilan?».
– «Mustan».
– «Ka mina tulen sinunloks besedalo».
– «Tulo, tulo».
Hän karzn’aspe-se sigou pälišeki.
Tuli, ištįihe, hibusot pästtut, mugažo kožal’ hänuu, kezerdab.
Kezerz’, kezerz’ tainit’, möst karzn’ah'a uidi-ki.
Potom mužik-se tuli kodihe, ak-se magatha panihe, mužikale-se šuhaidab: «Mijou karzn’as-se kaik sijat söp, kikimara sigou om, tämbäi minunlu besedou oli».
– «D’o-se?».
– «Verno!»
– «No ka sina teižuu ehtkeičuu kucu».
Hän mäni dai teižuu ehtkeičuu kucui-ki.
Uidi mužik-se möst gul’aimaha(hän päčinpäu kožuhan taga peitihe), kunutan ot’. A hän sigou ištįihe i möst kezerdab ak-se. Marja-se, pajat pajatap.
Hän sigou möst küzup-ki: «Mida sina, Marja, kezerdat?».
– «Kezerdan».
– «A mužik-se om kodiš?».
– «Eile, mužik uidi gul’aimaha».
– «Ka mina tulon besedalo».
– «Tulo, tulo».
Tuli, da ištįihe, hibusot päst’, kezerdab.
A mužik päčüupäi läks’, tabas’ hänt hibusiš da muga lei, ka hädi hän pertišpei-se.
Bol’še ei käuškant, muga erigans’.
В подполье жила кикимора (Сказка)
Russian
Жили старик со старухой. В подполье у них жила кикимора.
Что отнесут в подполье все съест.
Однажды вечером старуха села прясть шерсть.
Прядет [шерсть] да поет.
А кикимора там говорит: «Марья, ты сидишь?».
– «Сижу».
– «Прядешь?».
– «Пряду».
«А какую шерсть?».
– «Черную».
– «Так я приду к тебе на беседу».
– «Приходи, приходи».
Она [кикимора] из подполья пялится.
Пришла, уселась, волосы распущены, у нее тоже прялка, прядет.
Пряла, пряла и снова в погреб ушла.
Потом пришел мужик домой, жена-то легла спать, мужику шепчет: «У нас в погребе все съедает кикимора, сегодня на беседе у меня была».
– «Неужели?».
– «Верно».
– «Ну, так ты и на следующий вечер позови».
Он ушел, а [она] на следующий вечер и позвала.
Ушел мужик опять гулять (он на печке за кожухом спрятался), взял кнут и сидит там. Жена села и опять прядет. Марья песни поет.
Оттуда опять спрашивает [кикимора]: – «Марья, ты прядешь?».
– «Пряду».
– «А мужик-то дома?».
– «Нет, мужик ушел гулять».
– «Так я приду на беседу».
– «Иди, иди».
Пришла, села, волосы распустила, прядет.
А мужик с печки слез, схватил ее за волосы да так набил, выгнал ее из дому.
Больше не стала приходить, так и отстала.