[Златопалая]
Russian
Жили там когда-то муж да жена. У жены был золотой большой палец и у дочери тоже золотой большой палец. Живут-поживают, а мать занемогла. Мужик и говорит:
– Вот, говорит, – ты, жена, теперь умрешь, – говорит, – а вот где я, – говорит, – найду жену, – говорит, – с золотым большим пальцем?
– Ну, найдешь где-либо.
– Ладно, говорит, – жена, если не найду, – говорит, – тогда на дочери женюсь.
– Ну, не сходи с ума, – говорит, – кто на дочери женится, – говорит, – никто ведь, – говорит, – на дочери не женится.
Ну и жена умирает, похоронили, и мужик идет искать. Идет в город, там ходит, ходит, ходит по свету, нигде, не встречает с золотым пальцем. Приходит домой, дочери говорит:
– Нигде нет, – говорит, – с золотым пальцем, – говорит, – я женюсь на тебе.
Дочь плачет, плачет:
– Брось ты, отец, – говорит, – кто же на своей дочери женится? – говорит. – Зачем теперь ты, – говорит, – на мне женишься, – говорит, – ведь все крещеные будут смеяться.
Отец ни в какую! Прямо силой хочет взять дочь.
– Ну ладно, – дочь говорит, – отпусти, – говорит, – меня на мамину могилу сходить, прежде чем, – говорит, – замуж выйду.
И идет, там плачет, плачет, плачет, на могиле, плачет и засыпает тут. Засыпает и во сне видит свою мать. Мать и говорит:
– Знаю, – говорит, – доченька, отчего ты горюешь да плачешь, – говорит. – Ладно, ничего, – говорит, – иди, отправь отца в город и вели, – говорит, – ему купить три вещи: пусть купит, – говорит, – платье небесного цвета, косынку под цвет месяца и туфли под цвет звезд. Только тогда, – говорит, – скажи: я выйду за тебя замуж.
Ну и идет, приходит домой:
– Вот, – говорит, – отец, я выйду за тебя, – говорит, – замуж, если сможешь, – говорит, – ты мне выполнить такое задание: небесного цвета, – говорит, – платье если сможешь купить, под цвет месяца косынку и под цвет звезд, – говорят, – туфли на ноги.
Ну хорошо. И отец уходит в город, и все это достает. Приходит:
– Ну, теперь, – говорит, – никак не отвертишься, – говорит. Теперь, – говорит, – придется тебе за меня замуж пойти.
Опять дочь плачет, плачет.
– Ладно, – говорит, – отец, отпусти меня еще к матери, – говорит, – разок сходить.
И идет, там опять плачет, плачет на могиле у матери. Мать говорит:
– Знаю, – говорит, – теперь тебе уже принес все это, замуж надо выйти. Теперь, – говорит, – доченька, завяжи все это в узел, потом возьми, – говорит, – приготовь клубочек, зеркало и щетку с собой. Тебе, – говорит, – придется убежать, и эти три вещи, которые купил, – говорит, – и это с собой приготовь. А сама, – говорит, – убеги. Вот, доченька, прощай; больше, – говорит, – мать ни во сне не увидишь, ни на могилу не придешь.
И она приходит домой, оттуда, с могилы. Приходит домой, отцу и говорит:
– Ну, теперь, – говорит, до замужества баню истопим и потом, – говорит, – пойдем в баню сходим, а потом, – говорит, – я выйду за тебя замуж.
Ну хорошо. И истопила баню, а она все эти вещи уже приготовила в узел. Отец идет в баню:
– Иди ты вперед, начни мыться, – говорит, – потом я, – говорит, – приду позже.
Отец и уходит в баню. Идет в баню. Ждет, ждет дочку, не идет дочь. Приходит домой, а дочери нету.
– О черт, – говорит, – теперь ты убежала! – говорит.
Он в погоню за дочерью. Идет, бежит там за ней. (А дочь видит. А он на коне едет). Дочь видит – отец уже близко. Она и взяла бросила клубочек. Образовалась река, сколько ниток в клубочке, такой ширины и река. И пока отец на коне переправился через реку, так дочь убежала далеко.
Смотрит – опять отец близко. Выбросила щетку. Гляди, какая густая эта щетка, такой же густой вырос кустарник. Опять пока с лошадью пробирается, с топором да все там возится. Опять дочь и убегает. Напоследок она бросает, как видит отца близко, напоследок бросает зеркало. Стала зеркальная гора, вишь, подковы коня скользят, так он больше и не мог гнаться.
А отец послал ей вслед порчу (дальше потом это будет видно). Он заколдовал дочь.
И она, дочь, приходит в деревню. За гумном там были скирды с соломой. Она и спряталась в скирду. А сын бедной женщины вывозит солому. Он приходит домой и говорит:
– Вот, мама, – говорит, – не знаю, кто, – говорит, – в скирде дышит.
– Ну ладно, сын, – говорит, – иди ты, – говорит, – его благослови: если в матери годится, благослови матерью, если, – говорит, – в отцы годится, отцом благослови, если в сестры, сестрой, если, – говорит, – в жены – и женой благослови.
Он и приходит туда и говорит:
– Крещеный, – говорит, – кто ты есть? Я, – говорит, – тебя благословлю: если ты в отцы годишься, отцом благословлю, если, – говорит, – в матери – матерью благословлю, если в сестры – сестрой благословляю, если, – говорит, – в жены – женой благословляю.
И она оттуда выходит, из скирды, такая хорошая, красивая. А палец у нее всегда завязан тряпицей, она палец не открывает, этот золотой палец.
Он и говорит:
– Здравствуй!
Ну и девушка эта отвечает:
– Здравствуй!
А ее изнутри кто-то передразнивает: "Здравствуй"! (Эту дразнилку, вишь, ей дал отец, заколдовал ее).
Ну, этой девушке трудно говорить, стыдно, она теперь узнала, что это отец ее сделал такой. И заходит в избу, парень приводит ее в избу, приходит и говорит:
– Здравствуй, тетушка! "Здравствуй, тетушка"! – и эта дразнилка повторяет за ней. Ну ладно.
Живут-поживают, царь собирает бал. И эта хозяйка говорит:
– Аня, – говорит, – пойдем, – говорит, – на царский бал.
– Не пойду уж, тетушка. "Не пойду уж, тетушка"!
И они уходят с сыном на царский бал, уходят так. Она там на печке остается. Ну, молодая да все, так она взяла и оделась. Надевает платье небесного цвета, потом косынку под цвет месяца, туфли под цвет звезд. Она стала такая хорошая, хорошая, красивая!
Как приходит на царский бал. (А там раньше ведь электричество не горело, хоть бал и хороший да все, но ведь свет не такой яркий). Она как входит, как палец развязала, так в зале стало так светло, хоть вшей ищи, так стало светло!
Царские сыновья уставились на нее и все там люди: кто такая, с какого царства, с какого государства такая? И она немножко потанцевала и ушла прочь. Приходит, снова переодевается и на печку садится.
Приходят они домой, сын и эта хозяйка, так:
– Ой, Аня, – говорит, – не пошла ты, такая сегодня была там красавица, так ай-яй-яй, – говорит, – и кто такая была?
– Да ладно, пусть уж, тетушка. "Ладно, пусть уж, тетушка", – все там передразнивает ее.
И на второй вечер царь собирает бал, и на второй вечер Аня опять идет туда, а там уже ждут. А на третий вечер как идет, на третий вечер ее уже караулили. И видят, что она идет в дом бедной женщины, в избу заходит. И заходит эта бедная женщина в избу:
– Вишь, Аня, – говорит, – это ты и была, да еще скрывала от нас правду, не сказала.
– Вот, тетушка, – говорит, – ты мне как добро бы сделала, так, – говорит, – я тебе в ответ тоже бы сделала добро. "Тетушка, ты мне как добро бы сделала, так я тебе в ответ тоже бы сделала добро". – Все это передразнивает ее вслед.
Ну, утром тетушка и кипятит большой котел смолы. И говорит:
– Стань-ка, Аня, – говорит, – сюда!
И она становится у котла со смолой.
– Скажи, – говорит, – три раза: "Я прыгну в котел"!
И она, Аня, три раза говорит:
– Я прыгну в котел. "Я прыгну в котел". Я прыгну в котел. "Я прыгну в котел. Я прыгну в котел. "Я прыгну в котел".
– Скажи теперь, – говорит, – три раза: "Я сгорела в котле".
И она говорит:
– Я сгорела в котле. "Я сгорела в котле". Я сгорела в котле. "Я сгорела в котле". Я сгорела в котле.
Третий раз уже и не повторило, сгорело в котле. Так и освободилась она.
И едет царь свататься, с тремя сыновьями. Пусть выйдет за одного из трех сыновей либо за самого царя выйдет, только бы к ним в дом пришла. И вот едут они свататься, а бедняцкий сын, тот парень, как ни в чем не бывало. В маленьком домике живут да все такое, думает: "Не пойдет ведь за меня она, такая раз хорошая".
Он сидит на голбце. Аня как оделась, так изба стала светлая-светлая, такая изба светлая, светлая так! Все там блестит. Она и идет на голбец, садится рядом с сыном бедной женщины. Ну и говорит:
– Где я жила, – говорит, – там я и останусь!
Тут эта Аня и осталась. И живут они теперь, и я там была на ихней свадьбе, пиво пила, да по бороде текло.