[Безручка]
Russian
Были когда-то там муж да жена. Жили-были они, родилось у них всего двое детей, девочка да мальчик. Старик да старуха умерли, девушка осталась восемнадцати лет, а парень семнадцати лет. Они, брат да сестра, живут два года вместе. Брат говорит:
– Хой, сестра, мне надо жениться.
Сестра говорит:
– А до женитьбы купи мне машину [швейную], я буду шить одежду.
Брат покупает машину и говорит сестре:
– На этой машине ты не шей простую одежду, шей только шелк.
Сестра как старше, так и говорит брату:
– Ты начни охотиться.
А сестра была очень удачливая, и брат ее слушался.
Да и женится он на дочери бабы Сювяттери. Брат поселил сестру на девятый этаж шелк шить. По утрам, как идти на охоту, все идет к сестре за благословением, говорит:
– Благослови меня, сестра, на охоту.
Она говорит:
– Спас благословит.
А жене не по нраву, почему он идет к сестре за благословением. Она взяла в первый день из шести овец в хлеву лучшую овцу зарезала. Только приходит муж домой, так жена и говорит:
– Можешь идти к сестре за благословением – из шести овец лучшую зарезала.
А муж отвечает:
– Зарезала, так пусть режет, сегодня я две достал!
Отправляется на второй день брат на охоту и опять идет к сестре за благословением, говорит:
– Благослови меня, сестра, на охоту.
Она говорит:
– Спас благословит.
Жене так уж это не по нраву, и она из шести коров лучшую режет. Вечером бежит встречать уже на крыльцо и говорит:
– Можешь ходить к сестре за благословением – сегодня из шести коров лучшую зарезала.
Брат не сердится, говорит:
– Зарезала, так пусть режет, две достал и сегодня.
На третий день идет за благословением, говорит:
– Благослови меня, сестра, и сегодня на охоту.
Сестра благословляет. А у них есть оставшийся от отца жеребец восьмилетний. Жена взяла на третий день да и зарезала жеребца. Вечером с ревом бежит мужу навстречу, говорит:
– Можешь ходить к сестре за благословением – сегодня жеребца зарезала.
Брат все равно не рассердился, только буркнул:
– Дался он ей.
На четвертый день опять идет брат к сестре за благословением. А в лесу он выручает, поди знай, на сколько тысяч. На четвертый день жена взяла и убила ребенка в животе, а сама разлеглась на полу. Приходит муж домой, так она говорит:
– Можешь идти за благословением к сестре – в животе ребенка убила, да и сама я при смерти.
Брат так опечалился, сел на стул и думает, что теперь делать? Он запрягает лошадь в темную карету. Идет наверх к сестре и говорит:
– Одевайся теперь, сестра, одевайся!
– Куда, братец, ты берешь меня в темной карете, у меня шелка и все тут неубранными останутся.
Посадил сестру в темную карету и поехали. Приезжает он в глухой лес. Взял и у сестры ноги по колено отрубил, по локоть руки отрубил. Бросил сестру в глухом лесу, сам домой уехал. Тут кровь осталась от ее рук и ног. Сестра там кровавыми слезами плачет, никуда не может попасть. Три голубка прилетают на ее кровь. Одна голубка и заговорила, молвит:
– Не плачь ты, милая женщина, а иди в сад царевича.
Девушка эта на вид такая красивая, что ни словом сказать, ни в песне воспеть. Ну, она катится, катится в сад царева сына. В один день она ягодку и взяла в саду. Царевич приходит в сад, удивляется, говорит:
– Ну что за чудо, как ягодка потерялась, в сад никто не заходил.
На второй день царевич пишет записку: "Если ты старше, явись, возьму в матери, а если со мной однолетка женщина – возьму либо в жены, либо в сестры".
Она на следующий день по саду катится и берет еще яблочко и записку читает. На третий день царевич всякой еды приносит на стол в саду и пишет: "Будь какая угодно, теперь придется показаться". Она в ответ пишет: "Я крещеная, да только нет ни рук, ни ног". Царевич думает, теперь придет, и оставляет дверь шкафа открытой. Хрустальный шкаф. Она на четвертый день катится и садится за стол. За столом eст-пьет и заходит в хрустальный шкаф и закрывает дверь шкафа. Царевич ходит посвистывает и говорит: "Ну что это за чудо, кушанье ест, пьет, а не показывается". Девушка шкаф потихоньку и шевельнула.
Три месяца царевич кормит. Открывает дверцу шкафа, так там такая хорошая и красивая девушка, и глаз не отвести, только нет рук да ног. Тут они знакомятся, и он берет девушку в жены. Месяца три там держит в шкафу, кормит, не пускает никуда. Уже сошлись и все, а царь не знает, что у сына жена. Смотрит царь, сын не ест, не пьет, все худеет, что-то неладно. У него [царевича] уже жена забеременела, царевич ее снимает, берет эту карточку, и говорит отцу: "Теперь, отец, я хочу жениться, оттого и худею. Отправь теперь во все царства слуг, снимать людей, девушек, пусть на это уйдет хоть сколько богатства, потом я жену выберу".
Месяц-второй проходит, приходят слуги и привозят тысячи карточек. Смотрят царь и царица эти карточки, и сын смотрит. Царевич берет свою карточку из кармана и кладет с другими. Царю и всей их родне понравилась эта карточка, а еще не видели эту женщину. Сын говорит: "Благослови, мать, я теперь ее возьму в жены, будь она далеко ли, близко ли".
Царь, конечно, сыну не перечит и дал благословение жениться. И берет царевич эту девушку в жены, а она уже беременна. Только женится царевич, и получает он срочный пакет, что ему надо явиться на войну. И уезжает царевич с войском на войну. Его отправляют, провожают. С месяц времени проходит, жена родила ребенка. Ему отправляют письмо, что жена родила ребенка, сына – солнышко на макушке светит, месяц на лбу сияет, и на каждом волосочке по звездочке. Отдают письмо почтальону, [чтобы] отнести царевичу. А почтальон, вишь, был мужик уже старый. Идет, идет и в первой деревне останавливается на ночлег. В дом на ночлег просится, так хозяйка спрашивает:
– На ночь пустим, да куда ты направляешься?
– Иду, – говорит, – царевичу письмо отнести, жена сына родила.
И угодил старик ночевать как раз в дом ее брата. У хозяйки баня истоплена. Она говорит:
– Не пойдёшь ли, дядя, в баню?
Старик в баню пошел, невестка почту раскрывает и читает письмо. Письмо прочитала и порвала, на место пишет новое: "И не свинья, и не поросенок – такого сына родила твоя жена".
Царевич в ответ пишет: "Будь хоть какой, пусть до моего приезда будет там". На обратном пути старичок приходит на ночь в тот же самый дом. Опять баню истопила, [хозяйка] говорит: "Иди, дядюшка, с дороги попарь ноги". Сама берет письмо, рвет его, на место пишет новое: "Hи ночи, ни дня не держать тут. Положить в бочку мать и сына и бросить в море".
Царю и царице уж очень тяжело класть ее туда в бочку, но перечить сыну не могут, и кладут ей в эту бочку продуктов на шесть недель. В письме написано: "Ни ночи, ни дня не держать", а они уже две недели собирают их, не могут расстаться, так им жалко внука и невестку. И отправили их в бочке плыть по морю.
Они плывут, плывут по морю шесть недель. Мальчик говорит:
– Уже ли, матушка, выбью дно?
Говорит:
– Не выбивай еще, сынок, как бы не были мы еще в открытом море!
Уже бочка стала о камни постукивать:
– Уже ли теперь, мать, оттолкнусь?
– Топни теперь, сынок.
Мальчик как топнет, в бочке дно и отлетело, и вышли на берег. Идут на берег, останавливаются на зеленом лугу, устали плывя по морю. Еда и питье у них кончились. Мать устала и прилегла отдохнуть, колодца-то и не заметила, а мальчик остался играть. Мальчик играл, играл, да в колодец и упал, а мать заснула, не видит. Просыпается мать, а мальчика-то не видать. Она плачет, плачет, прямо закатывается. Подходит седой старичок, с книгой в руке, говорит:
– Чего плачешь, милая женщина, кровавые слезы роняешь?
Женщина ему отвечает:
– С восемнадцати [лет] как стала плакать, хватило бы слез выкупаться самой, сколько у меня выплакано.
– Попробуй, – говорит старик, – сунуть культяшки в колодец, тут колодец рядом.
Сунула обрубки рук в колодец, а ей там сын в колодце попался. Стала ребенка на землю опускать, а у нее уже руки есть, настоящие руки. Она обрадовалась, себя не помнит, откуда руки взялись. Старичок смотрит на это и говорит:
– Помочи ноги в колодце.
Она сунула обрубки ног в колодец, поднимает оттуда, так у нее уже и ноги стали такие, какие раньше были. Она обрадовалась, и старичку на шею. Потом берет ребенка и отправляется в путь, а у ребенка на голове платок завязан. Идет, идет и попадает в ту самую свою деревню. Она узнает дом брата и заходит в тот дом, говорит:
– Не пустите ли с ребенком ненадолго отдохнуть?
Мужик говорит:
– Бывало у нас ночлежников. Куда выгонишь с ребенком на ночь?
А жена отвечает:
– Никаких ночлежников сегодня тут не надо! Сегодня на ночь приедет царевич по пути домой, и нищих на ночь не надо.
– Устала я, добрая хозяйка, с ребенком, уж пусти ты, а у тебя пусть с моего слова сбудется все, что только пожелаешь.
А муж говорит:
– Куда отправим на ночь глядя с ребенком, она на печке и поспит.
Женщина эта залезает на печь и ложится на печке спать, ребенка кладет к стенке, а сама с краю.
Царевич вдруг наезжает с войском ночевать, по пути домой. Царевич приходит, похаживает по полу в тревоге, не терпится ему скорей домой попасть. Потом он говорит:
– Не умеет ли кто сказки рассказывать?
Муж говорит:
– Я не умею.
Царевич говорит:
– А что же эта женщина на печи, не умеет ли она?
А женщина и говорит:
– Я бы, сынок, о себе могла сказки сказывать.
Невестка ее, видно, что-то догадывается, подскочила, говорит:
– Я не очень-то люблю сказки слушать, поговорите о военных делах да о другом.
А царевич еще больше пристает, говорит:
– Сказывай, сказывай, тетушка, говори, ничего не бойся.
Говорит:
– Сказку расскажу, только бы сказку не прерывали.
Она и начала рассказывать, как она жила с братом, как ей руки и ноги отрубили да в глухом лесу бросили.
А брат и ляпнул;
– Уж не так и было-то.
А было такое условие: кто cкaзкy перебьет, с того сто рублей денег либо в подпол на то время, пока сказку сказывает. Брата уже и спустили в подпол. А женщина дальше сказывает. Царевич думает: "Эта сказка о моей жене, только не знаю, кто рассказывает". Женщина дальше рассказывает:
– Родила сына, почтальон заночевал у дочери бабы Сювяттери, та подменила письмо...
А невестка не вытерпела, говорит:
– Не так ведь было-то.
Царевич и ее в подполье. Женщина-то не говорит, что "я родила", а говорит: "Она родила сына: месяц на лбу сияет, солнышко на макушке светится, на каждом волосочке по звездочке". А мальчик тут и вставил: "Мама, это ведь у меня так".
Царевич думает: "Что теперь"? Поднимается на печку, взглянул – так своя жена, только руки и ноги есть. Стянул с ребенка платок, так вся изба засветилась и на каждом волосочке по звездочке.
Тут царевич благословил жену женой, сына сыном, а этим взял, мужу и жене, шашкой головы отрубил. Ребенка и жену крест-накрест расцеловал.
А меня еще вином угостил из бездонной рюмки.