VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Verhan vilun tuljon taga, verhale vilule randaižele (neižne voikab sajan edes)

Verhan vilun tuljon taga, verhale vilule randaižele (neižne voikab sajan edes)

Veps
Southern Veps
Oi setaa tatkoo i laskaa mamkoo,

mänen ičen’ setjan tatkoon’ korttas gornicaažes,

mänen ičen’ laskvan mamkoon’ lämäs pezaažes,

holetomas eloožes, holetomas kočkuužes.


mänen i proedin’ nečida tazod lavašt’mu.

Korttas gornicaažes, lämäs pezaažes jäl’gmääčen kerdaažen

sädime i ladime, krasuime i vol’uime.


Setää tatkoo, näehtaa minun päle,

laskaa mamkoo, näehtä minun päle,

mit’ sädime, mit’ ladime

jäl’gmäčen kerdaažen, jäl’gmäčoo pordoožoo.


Ii rišt mile ni krasuud’azhe, ii rišt mile ni vol’uidazhe.

Kirbotin’ i kadotin’ nečil’ pimedaa ehtaažoo

ičen’ käbedan krasaažen,

ičen’ vaaktan vaadaažen,

ičen’ holetoman eloožen.


Näehtägät, setjat čičkoohuded, minun raakoon’ päle,

minun gor’kijan päle.


Näehtägät, setjad dät’koohuded, setjad däd’uškod,

minun raakoon’ päle, mit’ sädime,

mit’ ladime ičen’ käbezihe sädoožihe,

ičen’ käbezihe krasaažihe,

ičen’ vaaktaa vaadaažoo, holetomaa eloožoo.


Nügüt’ tarbiž lib milen’ mända verhale vilule röünaažele,

verhan vilun tuljon taga,

verhalost vilulost tatkoolost,

verhalost vilulost mamkoolost.


Setaa tatkoo, laskaa mamkoo,

tulebad čomad käbedat praznikaažed, vesl’ad gul’bišaažed,

a mä-se gor’kii raakoo raffas, verhan vilun tuljon taga,

käbed krasaane-se kadotet, vaaged vaadaane-se kirbotet.


Tulebad čomat praznikaažed, čičkoohuded da neičukaažed sädasoo, ladišoo,

mänobad krugleile besedaažile, kezaa veslile kebužile.


Jokseškandob joksii jogohut siriči korttas gorničaažes,

laskvan mamkoon lämäs pezaažes.


Setaa tatkoo, laskaa mamkoo,

mänetaa kedmile radoožile, krugleile zapol’kaažile, tazoole nitüžile,

johtutagat mindaan’ verhaa viluu röönaažoo,

verhan vilun tuljoon taga,

verast vilud tatkoomu, verast vilud mamkoomu.


Mänen verhile viluule radoožile, tedmatoomile i tundmatoomile,

šuštuškatas minun kaedad hard’oožed,

vägetoomad käduded, norikaane vödmaane.


Nügüt’ proedi jo holetoo eloone,

proedi holetoo aegaane,

proedibad holetomad homencuded, pimedad ehtaažed.


Čičkoohuded-ne keradasoo, da neičukaažed-ne kogodasoo

da mänobad kruglejale besedaažele da vesliškandesoo,

käbedaa praznikaažoo sädasoo i ladišoo, gul’ghe mänobad,

a mä-se gor’kii raakoohut,

milaan’ kirbotet i kadotet ičen’ käbed krasaane, vaaged vaadaane.


Ebad kožuškande minun pakuužhe kosaažhe käbedad lentaažed.

Minun tazo ličaane katet i obr’adit’ pimedaa pil’voo.

Ii paštaškande minun pakuužen kosaažen päle käbed päevoohut.

Setjat čičkoohuded, laskaa mamkoo, setaa tatkoo,

mänetaa radoožele ka johtutagataa mindaan’.


Milen’ siga pit’kad pordoožed i pit’kad aterjoožed,

käduded-ne šuštuškatas, hard’oožed-ne katteškatas,

žal’l’ootas siga ii kelle, papatahtas ii kedamu, basitadas ii kedamu.


Verhaa viluu röönääžoo verhad vilud susedaažed,

verhad vilud raffoohuded.


gor’kii raakoo üks’nein’,

tariž lib kaik kibedad kibužed kibištootta

i sured holuded holutta, abidaažed tirpta i gor’aažed proeditada.


Setaa tatkoo, näehtaa minun päle,

minun kaediden hard’oožiden päle,

laskaa mamkoo, näehtaa minun päle,

mit’ krasuime i mit’ vol’uime setjan tatkon korttas gornicaažes

nečida tazod lavašt’mu, laskvan mamkoožen pezaažes.


Jäl’g’määčen kerdaažen krasuime i vol’uime,

sädime i ladime ičen’ käbedįhe krasaažihe,

ičen’ sinižihe sädoožihe.


Ii rišt milen’ nügüt’ ni krasuudazhe, ni vol’uudazhe.

Ani pigašti lendan i lendastan sinulon setjan tatkoolonpää,

sinulon laskvan mamkoolonpää verhale vilule röönaažele.


norikaane i glupaane viher heinaane,

kirbotin’ i kadotin’ ičen’ käbedan krasaažen pimedaa ehtaažoo.


Lendi, lendast’ käbed krasaane, vaaged vaadaane,

holetoo eloone päliči lagedįš pöödoožiš, päliči mustįš mecaažiš korttįš,

lagedįš sohuziš, päliči tazooš nituužiš.


Lendi lendast’, ül’häšti ištuuhes, edhašti lendast’,

milen’ enamb i ni kulištada, i ni homaata

ičen’ käbedad krasašt’, ičen’ vaaktad vaadad.


Setjat čičkoohuded, tulob i käbed praznikaane,

vesoo Mikolaane, johtutagat mindan’.


Tulob čoma käbed kevadoo, käbed kezaan’e,

paštaškandob paštaa päävoohut, jokseškatas joksjad joguded, joksjad ojaažed,

lendaškandob lendaa libed linduune, käbed kägoohut,

lendab alhašti, ištuse ani lähäšti,

kukkuškandob ani abidašti,

johtutagat mindaan’ norikaašt’ i glupaašt’ viherad heinad.


verhaa viluu röönaažoo šuštunu i kattenu,

ii kedamu ni basistada, ii kedamu ni papatahtas kibedįd’ kibuzid’,

abidįd’ aigaažid’, tuskid’ kuroožid’, karttįd’ pordoožid’.


Setjat čičkoohuded keradasoo i kogodasoo,

sädasoo i ladišoo ičezoo ves’laa kampan’jaažoo,

ičezoo čomaa partejaažoo.


Setjat čičkoohuded, paštjat podruškaažed, laskvad neičukaažed,

tulob čoma vesoo pühäpanomaane,

tulen i joksen verhaa viluu röünaažoopää verast vilut tuljoomu,

ka te aagat mindaan’ pöl’gästugat,

aagat mindaan’ vareegakat, prim’g'at i prigolupkat ičetoo vatagaažhe,

ičetoo kampanjaažhe mindaan’ verast vilut tuljoomu.

За чужим холодным ветром, в чужую холодную сторонушку (плач невесты перед свадьбой)

Russian
Ой ты, кормилец-батюшка, и ты, ласковая матушка,

я ухожу из высокой горницы своего родимого бытюшки,

ухожу из еплого гнездышка своей ласковой матушки,

из беззаботной жизни, из беззаботного уголочка.


Я иду и прохожу по этому ровному полику.

В высокой горнице, в теплом гнездышке последний разок

одеваюсь и наряжаюсь, красуюсь и волююсь.


Кормилец-батюшка, посмотри на меня,

Ласковая матушка, посмотри на меня,

Как я одеваюсь, как я наряжаюсь

последний разочек, в полсднеюю минуточку.


Недолго мне красоваться, недолго мне волеваться.

Уронила и потеряла я этим темным вечерком

свою красную красотушку,

свою белую волюшку,

свою беззаботную жизнь.


Посмотрите, дорогие сестрицы, на меня, бедняжечку,

на меня, горемычную.


Посмотрите, родимые дядюшки, тетушки,

на меня, бедняжечку, как я одеваюсь,

как я наряжаюсь в свои красивые наряды,

в свои красные красоты,

[волююсь] своей вольной волюшкой, беззаботной жизнью.


Теперь надо будет мне идти на чужую холодную сторонку,

за чужим холодным ветром,

к чужому неласковому батюшке,

к чужой неласковой матушке.


Кормилец-батюшка, ласковая матушка,

придут красивые красные прзаднички, веслые гуляния,

а я, бедняжка горемычная, в людях, за чужим холодным ветром

красная красотушка потеряна, вольная волюшка уронена.


Придут красивые празднички, сестрички да девушки оденутся, нарядятся,


пойдут на круглые беседушки, на веселые летние игрища.


Побежит быстрая реченька мимо высокой горницы,

мимо теплого гнездышка ласковой матушки.


Кормилец-батюшка, ласковая матушка,

Пойдете на легкие работушки, на круглые заполья, на ровные лужочки,

Вспомните меня на чужой холодной сторонушке,

за чужим холодным ветром,

с чужим недобрым батюшкой, с чужой неласковой матушкой.


Пойду я на чужие холодные работушки, неведомые и незнакомые,

устанут мои узкие плечики,

слабые рученьки, молодая поясница.


Теперь прошла беззаботная жизнь,

прошло беззаботное время,

прошли беззаботные утречки, темные вечерочки.


Сестрички соберутся, и девушки соберутся

да пойдут на круглые беседушки да стаунт веселиться,

на красный праздничек оденутся и нарядятся, гулять пойдут,

а я-то бедняжка горемычная,

у меня уронена и потеряна своя красная красотушка, белая волюшка.


Не подойдут к моей желтой косыньке красные ленточки.

Мое гладкое личико покрыто и запрятано темной тучей.

Не будет светить на мою желтую косыньку красное солнышко.

Родимые сестрички, ласковая матушка, кормилец-батюшка,

пойдете на работушку, так вспомните меня.


У меня там будут долгие минуточки и длинные часики,

рученьки-то устанут, плечики надломятся,

жаловаться там некому, поболтать не скем, поговорить не скем.


На чужой холодной сторонке чужие холодные соседушки,

чужие холодные люди.


Я, горькая бедняжечка, одна,

надо будет все больные боли переболеть

и большие заботы перенести, обидушки стерпеть и горести пережить.


Кормилец ты батюшка, посмотри на меня,

на мои узкие плечики,

ласковая матушка, посмотри на меня,

как я красуюсь и как я ликуюсь у кормильца-батюшки в высокой горенке,

по этому гладкому полику у ласковой матушки в гнездышке.


Последний разочек красуюсь и волююсь,

я нарядилась и наделась в свои красные красотушки,

в свои синие наряды.


Недолго мне теперь красоваться и волеваться.

Очень скоро я улечу и выпорхну от тебя, от кормильца-батюшки,

от тебя, ласковой матушки, на чужую холодную сторонушку.


Я молоденькая и глупенькая зеленая травинка,

уронила и потеряла свою красную красотушку темным вечерком.


Улетела, упорхнула красная красотушка, белая волюшка, беззаботная жизнь

через ровные поля, через высокие темные леса,

через гладкие болота, через ровные луга.


Улетела, упорхнула, высоко уселась, далеко улетела,

мне больше не услышать, не увидеть

свою красную красотушку, свою белую волюшку.


Родимые сестрички, придет красный праздничек,

веселый Николушка, вспомните меня.


Придет красивая красная весна, красное летечко,

засветит ясное солнышко, побегут быстрые реченьки, быстрые ручейки,


полетит паря милая птичка, красная кукушечка,

полетит низко, сядет совсем близко,

закукует очень тоскливо,

вспомните меня молодую и глупую зеленую травинку.


Я на чужой холодной сторонке устала и утомилась,

не с кем поговорить, не скем поболтать о больных болях,

о горестных временах, о тоскливых часочках, о горьких минуточках.


Милые сестрички собираются и снаряжаются,

одеваются и налаживаются своей веселой компанией,

своей красивой ватагой.


Милые сестрицы, милые подруженьки, ласковые девушки,

придет красивый веселый мясоед,

я приду и прибегу с чужой холодной сторонушки с чужим холодным ветром,

так вы не испугайтесь меня,

не бойтесь меня, примите и приголубьте в свою ватагу,

в свою компанию меня с чужим холодным ветром.