Ižand emaganke da sused-lihanik
Veps
Northern Veps
Sädihe lähtta ühtel aigal mecha, pimedaha korbhe, sen'he ižand emaganke da sused-lihanik.
Pant'he kašlid sel'gha i lähttihe.
Hät’k pidi astta vai ii hätk, no iilä ses sanad.
A vot om az'z’ mitte. Kut tult'he mecha i mida se hö ii nähkįi: ühtes bokas barbikod kazdaze däredad, toižhe polhe kacuhtad ka ses bokas pedajad enččed dölole mödha koverdeleze.
Keratihe, keratihe sent i pidaškanz' kodihe lähtta.
Mänoba, mänoba, a kodid nägu ii.
Segįitihe.
Mii siid tehta?
Ka tegend om tedmiine. Zavottihe kaik koumen kesken ühthe än'he kidad lastta: «A-a-a! Au-u-u!»
No niken-se vastuzänt mödaspai ii anda, kut vaise üks’ nägotiin mugažo: «A-a-a! Au-u-u!»
Nähtaze, az'z'ad tegihe hondod da völ päleze näl'gt tuli.
A kus pidab sada sömišt’?
Küzutaze toine toižel. No siid kerdal vouse ved’ tedmata.
Ainastaze kaik koumen tedrin pezale.
A pezas ištįi tedr’.
No ižand: čapp!
Ičeze kobril i tabaz’ necin tedren, i hiviš meliš sanub:
– Nuguni sömanke mö olem.
Pidab dägaškata nece lind, i mise nikeda abidoho ii dätta.
Ken mahtab d'agada?
- Na, ota sina, emag, d'aga, – sanub ižand emagale.
A hän:
– Nu min sina, ižand.
Anda vai d'agab paramb lihanik.
Hän dö tedab kut d'agada pidab.
– Ka kutžo, kutžo, dö völ mina en mahtne, jesli kut olen lihanik.
I otihe d'agada.
Ezmäks liikaz’ pän i andaškan ižandale.
Sanub:
– Vot sili, ižand, jesli kut sina oled pämez’, ka i vot na sili pä. Üks’ pä kanzan edes om hüvä, a kaks’ liinob völ paramb.
Liikaškan’ sougaižed i sanub emagale:
– Vot sili, emag, nened samiad parahimad sougaižed sättutaze antta vaise sili, mise sina voižid pühäpään emagusen seil voita.
Muga lihanik i d'agįi necin tedren.
Ičtaze d'agospai ii ümbärnu: doidii liha kaik ičeleze.
A seile pidaškan’ mest kävelta näl'gal, kuni ii puuttut kodihe.
Хозяин с хозяйкой да сосед-мясник
Russian
Собрались однажды хозяин со своей хозяйкой и сосед-мясник пойти в лес, в темную чащу, за грибами.
Взяли кошели за плечи и пошли.
Долго ли, коротко ли надо было идти, об этом не сказано.
А дело какое. Как пришли в лес и что тут только ни видят: с одной стороны растет густой кустарник, с другой стороны – на ветру сгибаются старые сосны.
Собирали они, собирали грибы, и нужно было домой пойти.
Идут они, а дома не видно.
Заблудились.
Что делать?
Да дело известное. Начали они все втроем в один голос кричать:
«А-а-а! Ау-у!»
Но никто не отвечает, а только как будто эхо отзывается: «А-а-а! Ау-у!»
Видят они, что дела плохи, да еще вдобавок проголодались.
А где достать еду?
Спрашивают друг у друга. Но на этот раз совсем не ясно, что делать.
Бросились все втроем к тетеревиному гнезду.
А в гнезде сидел тетерев.
Хозяин – цап!
Поймал тетерева и, довольный, говорит:
– Теперь у нас есть еда.
Нужно разделить эту птицу, но так, чтобы никого не обидеть.
Кто сумеет разделить?
- На, возьми, хозяйка, ты раздели, – говорит хозяин жене.
А она:
– Ну что ты, хозяин.
Дай-ка мяснику, он лучше разделит.
Он-то уж знает, как нужно делить.
– Да как же, как же, ужели я не смогу, ведь я же мясник.
И он взялся делить.
Сначала он отрезал голову и дает хозяину.
Говорит:
– Вот тебе, хозяин, раз ты глава, то на тебе голову. Одна голова в семье хорошо, а две – еще лучше.
Начал он отрезать крылышки и говорит хозяйке:
– Вот эти прелестные крылышки больше всего сгодятся тебе, чтобы ты воскресную стряпню могла мазать.
Так мясник и делил этого тетерева.
Себя не обидел при этом дележе: все мясо досталось ему.
А тем пришлось ходить голодными, пока домой не попали.