[Плач о сыновьях, погибших на фронте]
Russian
Господи и боже, благословите,
дорогие спасушки, благословите.
Погляди-ка, твоя дорогая женщина милостивая пришла,
очень дальний путь прошла,
мой дорогой выношенный, имечко Иван носящий,
пришла за сотни километров и за тысячи километров
к твоим узеньким могильным досочкам.
Попытайся-ка теперь, как пришла я, дорогая женщина милостивая,
лишнюю тяжесть сбросить,
насыпанную земельку с себя стряхнуть.
Я пришла к тебе, поникшая, гляди, со своими большими печалями,
со своей тоской, величиной во весь свет.
Отправила тебя в двадцать два полных годочка,
своего Иваном нареченного.
Снарядила тебя в новую одеженьку,
[чтобы] служил ты на великой службе.
Поджидала я через три полных годочка,
тебя, мой взращенный, себе на утешение,
и еще для своей защитушки в печальные [букв. облачные] дни.
А тебя на большой войне здесь уложили.
Сможешь ли теперь дорогой женщине милостивой
сказать, мой остудный, хоть остывшим язычком.
Попробуй-ка теперь насыпанную земельку с себя стряхнуть
и тяжелый груз раздвинуть.
Попытайся-ка вскочить к дорогой женщине милостивой,
хоть на двух пяточках,
а я попытаюсь, мой поникший [усл.], тебя узнать.
Еще ли увижу твою красу,
ведь был ты красив, как ягодка-земляничка.
Смогу ли еще, мой чудесный,
признать твою красу, подобную красоте солнышка.
И узнать тебя, мой поникший [усл.].
…Пришла к тебе я, горемычная,
на дорогую земельку посмотреть, многокручинная [усл.],
о самом дорогом поговорить [с тобой].
Сможешь ли теперь у меня, у остудной,
хоть остывшим языком поспрашивать,
у дорогой женщины милостивой,
о поднебесных болезнях [мучениях]
и о великой тоске, во весь свет величиной.
Я ведь поджидала тебя для защитушки в ненастный день
и на помощь себе в ветреный день.
А от тебя пришли верные весточки,
что в солнечный денек твою ясную душеньку погубили,
у моего дорогого, горе-горькой женщиной выношенного.
Теперь пришла остудная [усл.] поговорить с тобой.
Не могла я поверить верным весточкам,
что твою красивую красу подкосили
и что винтовочку выбили.
Теперь пришла, погляди, остудная,
со своим иссохшим сердцем
и с обильными слезами у тебя повыспросить:
в каком месте в оградушках города Питера
положили тебя под узкие могильные досочки.
С обильными слезами порасспрошу тебя, горе-горькая женщина.
Пришла, поникшая, с теплыми кушаньями,
со свежими яствами, погляди [пришла].
Не сможешь ли теперь подняться на двое пяточек,
поговорить с твоей дорогой женщиной милостивой, мой остывший.
Не смогла я тебе, остудная [усл.], за все полные десятки годочков
ни верных весточек отправить.
Нет у меня, мой взращенный, ни твоего адресочка,
нет у меня для тебя [букв. для твоего языка] ни маленьких перышков,
и нет у меня, у горемычной, красивых карандашиков.
Теперь сама пришла с обильными слезами,
дорогая женщина милостивая.
Попытаюсь я, кручинная, написать
о своем житье на твоей белой груди.
Поникшая [усл.], пришла со своими большими печалями,
и во весь свет тоску свою опишу тебе, кручинная женщина,
и все поднебесные болезни свои,
все напишу на твоей груди.
Если пойдешь когда вместе со своим,
с тобой в одном чреве выпестованным,
имечко Вася носящим,
за большие престолики на том чудесном свете,
так поговорите уж на своем языке, кручинные,
расскажи ты ему обо мне все, как есть,
о моих печалушках до небес,
во весь свет мою тоску, измученной женщины,
величиной с озеро мою печаль расскажи ему, имя Иван носящий.
Ведь уж и имечко Вася носящий накрыт могильной доской.
Каким же образом погубили его ясную душеньку?
И если пойдете вы, в одном чреве мной выпестованные,
за длинные престолушки,
уж скажи ты своим печальным языком,
скажи сникшему, Вася имечко носящему,
покажи ему свою белую грудь,
мной кручинной и остудной женщиной исписанную.
Обильными слезами написала тебе,
на твоей белой груди, какой была она в пору лучшей красы.
Расскажи-ка ты своему братцу-тростиночке про свое житье,
и мои обильные слезы покажи
и расскажи своим языком.
Не смогла, остудная женщина, выбраться [к вам]
вот уже второй десяток полных годочков.
Мой взращенный, и помощи мне нет,
живу уже седьмой десяток лет,
мой созданный, в свои убывающие годы.
Теперь не сможете ли вы там,
на том чудесном свете, попросить у созданных,
не воздадут ли хоть дорогие спасушки
каких-либо милостей для меня?
Очень большие печали, во весь свет печали,
у меня в моем сникшем сердце.
И выше высоких сосен мои печали,
и считаю я их, кручинная, сутками.
Или как пойду я в чистый лесок, только о вас и причитываю,
под светлыми деревьями, под каждым деревом,
удрученная женщина, причитываю и голошу,
своими водами-слезами обливаюсь.
Ох ты мой, имечко Ивана носящий,
пришла, погляди, к тебе на землю питерскую,
на твои узенькие могильные досочки.
Возьму я хоть твои лучшие косточки,
жалкая, вырою их двумя рученьками,
и сложу я, несчастная, их в передничек,
привезу их, моя кровиночка [букв. печеночка] на машине,
печальная [усл.] женщина, на поездах,
отнесу на свое кладбище, и положу тебя своими рученьками
на своем обжитом кладбище, пока еще сама жива.
Золотые косточки принесу, жалкая, в передничке
положу их сама в свою земелюшку.
Хоть, мой созданный, каждый месяц
буду приходить к этим косточкам,
хоть попричитаю, сникшая,
и полью своими слезами-водами
тебя, да имечко Ивана носящий.