Onuoin Fed’a
карельский: людиковское наречие
Южнолюдиковский (святозерский)
– Nu kedä oli Onuoin Fed’al?
Onuoin Fed’al еj olnu muid, ni ked ei olnu ühte, üks oli häi ainuoi.
Onuoikse kirguttih, Mašin, Mačin Onuoi.
Navern häi oli Akimovan rodut, Mačin Akimaz da Mačin Onuoit, vot, naverno häi oli sidä rodut, kirguttih Onuoin Fed’a.
Ej olnu, ni kedä ielnu, ni nenid ielnu sizärid, ni vel’l’id, ni kedä ielnu, üks se oli.
Siid e ntiä kui häi sigä oli kui sinnä häi puutui da kuz znakomiiheze oli Čuuniemez nainnu.
Outikse kučuttih, Ivanouna hänell akke, e ntiä kus häi sigä sen löudi.
Ükse kodi oli moine, hüvä oli viisseinäine.
Eigo ruadoh kävünü.
Lehmät pidi da heinäd da verkkot kuduoi.
Akke vai karttidau tožo da kai.
Da lapsed rodittiheze ka, kaks tütärtt oli: Nastuoi da Nad’a.
Vähäižel ajau lidnah d’iänvedoh da vai omat pihat pühkii.
Ainos kiitettih, sanou: ”Onuoin Fed’an pihal ku lidnam piiričče”.
Dorogad azuu, matkalaižed ajettih d’ärvel oli dorok, ka sinnäsuai lähtegen azui, štobi kai hebod d’uotetaiš.
Siit pühkiv metlal k oli d’oga siä sii oli azetettu moižed maštat sigä, žeščid azettau, ribud azettav.
Moin oli int’eresnuoi mužikke: nu eigo häi viinat d’uonu, da ni eigo kurinu, a vähäižel viinad müöi.
Siid mužikuoil häi sit halturiu kuččuu da d’engat.
Vot siiten i elettih.
Nu a siit tütär oli hänel, se Nastuoi (d’o minä sanuoinhäi) Fed’an Ol’ešale mäni miehele.
Onuoin se Fed’a se kuoli, Ivaanouna se Nad’a tožo mäni miehele.
Oldih služaščuoit, smotr’akat.
Nu Belajeuskuoi oli vedo Pelduoižis.
Siid mäni Fedorov Miitričale, häi oli rodom Arhangel’skaspiäi, sil’l’e mäni miehele, smotrakale.
Da vähäižen pühäkeskes mäni, vähäižen oli dai kevädel en tiä kui zabolel da kuoli.
Nu a Ivaanouna siid vie oli muga vähäine dai siit, kačo, Nastuoi kuoli.
Se Nad’a sih omah küläh i d’iäi.
Entiä mi heil rodugo moine oli, midä keskein igät kuolttih kai.
Nu siid i Ivaanounagi lopiiheze, siit se Okku sih vunukke d’iäi sil’l’e pomestale, vunukke da neče, muidni ked ei d’iänü.
Федя Онуойн
русский
– А кто был у Феди Онуойн?
У Феди Онуйон никого не было, он один был.
Онуой звали, Онуой Мачин.
Наверно, он был из рода Акимовых, Аким Мачин да Онуой Мачин, наверно, он был этого рода, называли Федя Онуойн.
Не было ни сестер, ни братьев, никого не было, один жил.
Не знаю, как он там был, как он туда попал да где познакомился – в Чуйнаволоке был женат.
Оутти Ивановна звали жену, не знаю, где он ее нашел.
У них хороший дом был, пятистенный.
На заработки он не ходил.
Коров держал да сено заготовлял, да сети вязал.
Жена ходила [к соседям] чесать шерсть.
Две дочери было – Настуой да Надя.
Ненадолго съездит в город на вывозку льда, а потом подметает только свой двор.
Всегда хвалили его двор, говорили: «На дворе Феди Онуойн словно как на площади города».
Дорогу расчищал, по льду озера была дорога, и там прорубь сделал, чтобы люди лошадей поить могли.
Подметал метлой так, что каждое место было чисто, потом наладил по дороге такие вехи.
Такой он был интересный мужик: не пил вина, не курил, немного торговал вином.
Мужиков зазовет да деньги берет.
Вот так и жили.
Дочь была у него Настуой (я ведь уже сказала), за Олёшу Федян вышла замуж.
После Федя Онуойн умер, а Ивановна вышла замуж за Мийккула Федорова.
Он был служащий, работал смотряком.
Видишь ли, беляевские лесозаготовки были в Пелдоже.
Федоров был родом из Архангельской области, за него и вышла замуж.
После великого поста немножко жила и весной, не знаю почему, заболела и умерла.
А еще раньше умерла Настуой.
Надя тут в своей деревне и осталась.
Не знаю, что у них, род ли такой был, что посередине века умирали все.
[Когда] Ивановна умерла, внучка Окку осталась в их доме, больше никого не осталось.