Bohatterin Miikkul
карельский: людиковское наречие
Южнолюдиковский (святозерский)
– Nügü tulou Bohatterin Мiikkulan taluoi, kedä sigä oli?
A Hutun D’akun?
Ende Bohatterit häi loppiheze.
– Nu Hutun Dakun, da?
Da.
– Nu davai Hutun D’akun sit.
D’ermolaajovan Fed’an tožo siiten d’älgele Ontuoin taluoit.
– Kedä oli Bohatterim Miikkulan taluois?
Bohatterim Miikkulan taluoiz ielnu muidni kedä, heid oli kaks vel’l’este: Miikkul d Ol’eša.
Heit ku mami ainoz meidem mušteli.
Siid burlakuoittih lidnas.
Ükse oli sigä peekarinnu, Ol’eksei Vasilič.
Nu a toine Miikkul tožo sigä da siid Мiikkul en tiä midä sigä ruadoi.
Sii häi nai Petrouskuoil Matr’ona Fedorouna oli vot otettu.
Da nu muid ni ei olnu ni tütärtte, ni poigad, ni vous’oni ked ei olnu, kahtei elettih Matr’ounan kera.
Kondu pidettih suuri hüö, kahtei Matr’ounan ker, viižin lehmin pidettih da hebo.
Šurka oli hebol nimi.
Siid vie hüö vedeh pani sen neččinä Šurkan Lanzin niemeh.
Lähtöu heinäh sinnä Viningäle da kai en tiä kui pani, siid Matr’ounat sidä čakkadau, čakkadau midä sinä ed kaččonu.
Matr’ouna lidnaz on tulnu ka mis tiedät... siid vai kotte d’algaz da tiedäu lehmid ajau.
Nu a vähäižen siid hüö kučuttih da ruattihgi iče rahnottih.
A muud ni midä eig olnu heil laste eigo kedä, sii kahtei, a siit kuol’t’t’ih mollotiin.
– Oligo Matr’ouna ven’alaine vai?
Ven’alain oli häi nastojaššuoi, Petrouskuoil oli, ven’alain oli.
Daaže kävüttih vel’l’et, nene vel’l’em poigat kävüttih, muamot tuatot Petrouskuoilpiäi gostih, vot siid minä muštan: brihačut kävüttih gostih, muamod vel’l’et kai Petrouskuoilpiä.
– Kuibo häi povadiihes sid elgendämmäh?
El’ät ka pagižet.
Nu d’älgelе d’o pagiži l’üudikse, pagiži, pagiži.
Мийккул Богаттерин
русский
– Следующий дом Мийккула Богаттерин, кто там жил?
А дом Дякку Хутун?
Ведь их дом раньше дома Богаттерин стоял.
– Ну, Дякку Хутун, да?
Да.
– Ладно, давай тогда о Дякку Хутун.
Дом Феди Ермолаева тоже тут был после дома Онтуоя.
– Кто был в доме Мийккула Богаттерин?
В доме Мийккула Богаттерин было два брата: Мийккул да Олеша.
Мама все время наша вспоминала их.
Они бурлачили в городе.
Один был там пекарем, Олексей Василич.
Ну, а второй, Мийккул тоже там был, не знаю, что он делал.
Потом он женился в Петрозаводске, Матрена Федоровна была жена.
Ни дочерей, ни сыновей, никого [детей у них] не было, вдвоем жили с Матреной.
Хозяйство вели большое, по пять коров держали да лошадь.
Шурка была у лошади кличка.
Они утопили ее [в полынье], Шурку утопили около Ланзиннаволока.
Он поехал за сеном на Винингу, не знаю, как утопил, потом Матрену ругает, ругает, что та не углядела.
А Матрена пришла из города, так откуда она знает... опорки напялит на ноги да только ухаживает за скотом.
Они понемногу нанимали работников со стороны на помощь да сами работали.
А детей у них никого не было, вдвоем жили, а потом умерли оба.
– Была ли Матрена русская или кто?
Истинно русская она была, из Петрозаводска, русская была.
Даже братья наведывались, вернее, дети брата, племянники приезжали, мать и отец из Петрозаводска приезжали в гости, все из Петрозаводска приходили, вот это я помню.
Как она научилась понимать по-людиковски?
Поживешь – научишься.
Она хорошо научилась говорить по-нашему, по-людиковски, все понимала.