О пропаже ребенка
русский
- А Ермолай это кто?
Он был сыном девушки, ребенком.
- Из вашей деревни?
Нет, не из нашей деревни.
Он попрошайничать обычно ходил.
Он был из деревни Красница, что находится по дороге в Лихославль.
Он у нас всегда останавливался, уже был он старый, до старости, постоянно у нас ночевал.
Так вот обычно каждый раз, когда придет и начнет рассказывать свое, как его мать его прокляла около колодца, около колодца его прокляла, а сама домой отправилась.
А ребенка там и оставила.
Пошла, не поглядывает и назад, что идет ли следом, Ермолаем его звали.
Пришла домой, ждет, ждет, а Ермолай не пошел домой.
Спохватилась, уже темнеет, нет его, пошла и нигде не нашла его, нет.
Куда пошел?
Уж всю деревню прошла, а его не нашла.
Его не нашла, а его черти уж тут и схватили.
Вот он обычно и рассказывал, говорит, и начнет рассказывать и заплачет, так ему толи страшно или трогательно, или что…
Вот каждый раз обычно плакал рассказывая.
Я даже обычно, маленькие были, так помогали плакать тоже как он. И очень было страшно слушать, не только что.
- А как он рассказывал?
И говорит: мама ушла, говорит, ушла только домой, а, говорит, на тройке, черная тройка, говорит, черные лошади, говорит, очень хорошие едут.
На возке едет, сидит в санях как цыган, черт, черный, совсем черный, говорит.
Так меня, говорит, и взял туда, в возок посадил да и поехал.
Так как говорит, поехали, так как по кронам деревьев и едет, по кронам едет.
Я вот, говорит, сижу с ним там.
Да, а потом, говорит, приехали уже туда.
Было еще там, говорит, собравшись, постоянно собирается детей, вот таких же, которых прокляли.
И вот знаешь, чем у нас кормили их?
Кормили на свадьбах, где вот свадьбы, когда устраивают свадьбу, начинают готовить, готовят свадьбу, и там варят, да готовят, пекут, да без благословения когда вот на стол кладут.
Вот там, говорит, мы все, мы первые и есть.
Идем, говорит, едим, едим, что хотим, все там, и, поди знай, что там, чертей только столы целые впереди.
Целые столы, говорит, едим, едим, едят, едят, напоследок, говорит, вот нагадят в ту посуду, а затем, говорит, и уходят.
Вот это, говорит, и народ и будет после нас есть.
Ой, чего я, говорит, повидал.
Всего, всего мы повидали.
А потом маме, наверно, говорит, и жалко стало.
И ей что теперь, говорит.
Как вызволить, говорит?
Вот народ и посоветовал, говорит.
Нужно так вызволить.
Нужно было, говорит, в церкви, говорит, заказать, не в трех, а в девяти церквях обедни.
И тогда, говорит, там отпустят его, вырвется из плохих рук.
И вот мама, говорит, и пошла по церквям, заказывать обедни.
И говорит, вот как все выполнила мама, все, что нужно было, очень хорошо.
Так знаешь, говорит, куда меня пихнули?
Говорит, принесли в свою деревню, на окраину своей деревни.
А на окраине своей деревни там обычно амбары были.
Три амбара за деревенскими воротами.
У одного, говорит, амбара, говорит, угол приподняли, меня, говорит, туда пихнули, бросили, говорит, в амбар.
Сами уехали.
Я, говорит, в амбаре и остался, говорит, не выбраться никуда, под замком вот там.
Вот я, говорит, сижу и плачу там.
Куда мне отправиться?
Я, говорит, как окажусь там, плачу.
А всегда по обочине дороги, говорит, амбары.
Вот шел, и услышали, что я там плачу.
И вот пошли и маме сказали.
Не маме, а этому, хозяину амбара того.
Туда пошел с ключами хозяин, открыл, там Ермолай.
И пошли к матери Ермолая.
Вот, говорит, на сына! Забирай, говорит.
Вот! Кто-то в амбар посадил.
А что кто, вот он встретился с мамой.
Вот мать и стала расспрашивать как…
Где был, да что случилось?
Вот он и стал рассказывать.