Семейство Руган
русский
– Ну, кто был в семье у Пеши Руган?
У Пеши Руган было два брата: Декку да Пеша.
Была еще сестра, Мари, жена Дякку Хутун.
Больше никого и не было, втроем [и были].
Тетка была Оша, но она в Ленинграде жила.
А потом они разделились.
Декку женился у Михайловых, а Пеша женился в Бородиннаволоке у Еремеевых, ой, не у Еремеевых, не знаю, как называли их, в Бородиннаволоке женился, ну.
Когда они разделились, то Декку построил свой дом отдельно, а Пеша остался жить тут, на старом месте.
А потом свои дети появились у них.
Декку... то есть у Пеши появились сын Вася и три дочери: Огуой, вторая была Анни, третью звали Оксинья.
Больше никого не было.
В то время сын еще не женился...
В девятнадцатом году он ушел в город, из города вернулся и убежал в Финляндию, там и остался в Финляндии.
А старшая дочь вышла замуж за Кузьмина, другая дочь Оксинья вышла за Дякку Кондруойн.
Оксинья и теперь жива, в городе живет, а Огуой умерла.
Анни тоже умерла, вышла за Васю Попова и умерла.
Тут и вся их семья.
Декку после раздела отдельно жил.
У него ведь не было никого из золовок, никого не было, одна была [сестра] Мари.
Декку женат был в семье Михайловых, сыновей было пять, а дочерей не было.
Как рассердится на сыновей, (так и кричит) на них: «Арестанты вы чертовы, вот арестанты, вот так арестанты.
Еще ли избавлюсь я от этих арестантов».
– Все мальчики были друг друга выше.
Всегда так кричал, бранил – пять сыновей имел.
Старшего звали Миша, затем был Степа, потом Митька, дальше был Титка, самый младший Шурка.
Потом был еще... пять сыновей или шесть, не знаю сколько, все были мальчики.
Бедновато, бедно жил.
Мальчики пойдут, бывало, надвинут фуражки на глаза, штаны короткие.
Смотришь на них, думаешь: «Ох, черти, вы!».
А отец говорил: «Ой, арапы вы чертовы, ходите такие!»
Миша женился, на войну ушел, там и умер.
Он взял жену в деревне Лахта, женился на дочери Ивана-Фекку.
Миша на войне погиб, Фекку так тут и осталася.
А Степка тоже на войне погиб.
Митька женился, русскую жену взял.
Титка тоже умер.
Шурка и сейчас жив, Шурка живет, кажется, на улице Каменистой, что ли.
Еще был у них Ондрий, он на улице Урицкого живет.
[У каждого] свои семьи, свои сыновья, свои дети.
А Декку сам немножко жил и умер.
Жена тоже умерла в городе.
Сам Декку был очень скупой мужик, вина не пил.
А придешь... Не приглашал он гостей.
Когда наступит праздник в деревне, первым делом ярмарка соберется.
Теперь, видишь ли, в клубах собираются, а тогда в деревнях праздновали, так вся деревня собирается на ярмарку да в гости.
Так вот, Михайловна и Декку, муж и жена, просиживают на ярмарке целый день, до самого вечера, чтобы никого из гостей не пришло, положат на дверь палку.
Такие были скупые.
Когда Окулину [жену Декку] разбило параличом, сыновья взяли ее в город.
Добра осталось много, богатая была чертовка.
Золото замуровала глиной в стену горницы, у печки, в консервной баночке.
Банка была полна [денег].
Не знаю, кому досталась эта банка с золотом да серебром.
[Декку] такой был скупой, не поверишь!
Пока он ходил в лес и заготовлял верши, Окулина сказала Нане Степин: «Ой, Наня, дорогая моя, дам я тебе шерстяной отрез на память.
У меня нет дочери да все, приходи.
Если с Декку что случится, то в таком-то месте ищите золото: в банке хранится серебро да золото.
Эта банка в горнице глиной замурована в стену, возле печки, около трубы».
Ну, а потом Окулина умерла.
Он остался один, его ходили навещать.
Наташа Сергевян ходила всегда проведывать его.
Они жили на улице Урицкого или Луначарского.
У Митьки был свой дом, там они жили.
Ну, зайдет она к ним, [Декку] сидит за столом, чекушка водки перед ним, хвост селедки, хвостик селедки да две картофелины.
Зайдет, спросит: «Ну, что, дядя Деша? Видно грустно теперь тебе после смерти Окулинчи?»
«А не грустно, Наташа. Вот теперь-то я и живу.
Нужно было мне уже давно так жить, да вот поздно спохватился.
Погляди-ка, как я живу теперь.
Садись, выпьем со мной немножко».
– «Нет, дядя Деша, я не пью».
– «Ах, нужно было давно мне так жить, да поздно спохватился.
Наташенька, теперь, наверно, я умру».
Маленькая водки перед собой, сидит один да выпивает.
Видимо, невестки дают, ну, ходят свои навещать, те рассказывают.
Только скажет: «Нюра, этого мне надо».
Картошка на тарелке, сидит там в комнатке.
Ну, так тут и вся их семья.
Сам умер, поди знай, куда золото делось.