Деревни в окрестности Пелдожи: (9) Маньга, Пряжа, Матросы, Почта
    
        русский
    
      
        – Ну, а дальше туда по дороге, какие деревни будут? 
 
 От Ригсельги? 
 
 Ну, так там уже деревни крошнозерского края пойдут. 
 
 Маньга будет. 
 
 Маньга будет раньше Крошнозера, в Маньге озеро узкое, да река, ручей течет. 
 
 Это хорошее место – старая, старая Маньга, узкое озеро имеется и ручей протекает там. 
 
 Там дальше, видишь ли, Каскеснаволок пойдет, крошнозерский край. 
 
 – Ну, пойдем дальше от Прякки, Какие деревни были по направлению к городу? 
 
 Как пойдешь от Прякки в город... 
 
 Мы, видишь ли, все время ходили в город бурлачить да добра наживать, или на праздники, [город] мы не называли Петрозаводском, а называли просто городом: в город пойдем, в город. 
 
 Из Прякки пойдешь, первая [деревня] будет Пряжа. 
 
 Старая Пряжа была длинная такая деревня. 
 
 Как подходишь к деревне, сперва на мысу озера встретится Лиэте-гopa, все время называли Лиэте-гора. 
 
 Дома старые, нехорошие, [эту часть Пряжи] называли Терункюля, часть от Терункюля до середины деревни называли Кескикюля, там были дома Шишкина и других богатеев. 
 
 Кескикюля продолжается до ручья, Кикин-ручьем называли, где Кикин-ручей течет, тут Кескикюля кончается. 
 
 Ну, а от Кескикюля пойдет дальше Терунагде; Терунагде проходит вдоль берега, Там, в Терункюля, жили Кочкины. 
 
 А Суаванагде была по направлению к городу. 
 
 Она начиналась за домом Кикки, за речкой. 
 
 Эта река, ручей вытекал из Пряжинского озера и впадал в Шаньгиму, его называли Кикин-ручей. 
 
 Тут и начинается [деревня] Суаванкюля, других деревень [в Пряже] не было, она была последней деревней по направлению к городу. 
 
 Ну, затем по дороге в город в пятнадцати километрах [от Пряжи] была деревня Матросы. 
 
 На моей памяти она была маленькая [деревушка], смотришь и удивляешься... 
 
 Дом Степанан был, да затем [дом] Зарекой называли. 
 
 Из Пелдожи Маша Кондруойн была там замужем, так к своим и зайдешь. 
 
 Затем был дом Оксентяйн да дом Микитюн был, дом, хозяйку которой называли Айда-Феней. 
 
 Тут и вся деревня, она была маленькая. 
 
 У них там протекал ручей, через него был проложен мост, поскольку проходила почтовая дорога. 
 
 Мост был хороший, ручей впадал в реку Шую. 
 
 Ну, затем дальше пойдешь (пойдешь пешком или поедешь на лошади), в девяти километрах была Почта (Почта – в дальнейшем деревня Половина). 
 
 В Половине был тоже один [несколько] домов. 
 
 Я помню и могу сказать, сколько домов тут было, какие дома были: первым был дом Трубкан, называли Трубкой. 
 
 Девушка Саша у них была, в Пелдожу ходила в гости, мы почти в одно время гуляли с ней в девушках. 
 
 У нас на погосте она была замужем, дом Саши называли Трубкой. 
 
 Затем был дом Рогин, маленький домик такой, как придешь... 
 
 Затем были дома Захаран и Баярин. 
 
 Баярин да Захаран жили богато. 
 
 Мы никогда не заходили в эти [дома], а всегда заходили в дом Федоран или к Саньке или к Акимовне. 
 
 Мы останавливались так, когда приходили в деревню. 
 
 Ну, домов было много, дом Рочкан был, нет, не Ротькан, а как это, Олеши Оннин да Васи Оннин были дома. 
 
 Они жили в конце деревни ближе к городу, богатые были, но я туда не заходила, всегда останавливалась у Трубкиных или у Захаран Ивановны. 
 
 Когда на лошади с подводой приедешь, проедешь двадцать пять километров от дома или еще больше, так хочется чаю выпить. 
 
 Тогда скажешь: «Поставь сановар, Ивановна!». 
 
 Или зайдешь к Трубке. 
 
 Самовар поставят, ты попьешь, согреешься, закусишь немного из своих припасов. 
 
 Две копейки оставишь на столе, если есть деньги, а если нет денег, то так уйдешь – и денег не спрашивали, вот как было в старину. 
 
 Когда пошлют в извоз, приедешь в Половину, так огонь в избе горел всю ночь, лампу на столе совсем не гасили ночью. 
 
 У Захаран был большой двор, там может двадцать лошадей стоит: сямозерцы и из [других] деревень тут останавливались, чтобы накормить лошадей. 
 
 В извозе едешь, из Кашкан ездили. 
 
 Ну все в город ездили туда. 
 
 Кто был из своей родни, так фонарь тоже [у них] горит. 
 
 С фонарем ходили во двор лошадей кормить, а также проверить не пропало ли что, но никогда из воза не пропадало ничего. 
 
 В санях иногда всего было. 
 
 Иногда одновременно ночевали прохожие и проезжие, но ничто не терялось, и из саней ничего не брали. 
 
 Затянутый веревками груз в санях не трогали, хотя некоторые подводчики уезжали раньше других, а ты, может, поедешь позже, лошадь еще кормишь, но не прикасались [к грузу]. 
 
 А если не было места в конюшне, то сани стояли на дворе, но ничего не трогали, ничего не пропадало.