Деревни в окрестности Пелдожи: (9) Маньга, Пряжа, Матросы, Почта
русский
– Ну, а дальше туда по дороге, какие деревни будут?
От Ригсельги?
Ну, так там уже деревни крошнозерского края пойдут.
Маньга будет.
Маньга будет раньше Крошнозера, в Маньге озеро узкое, да река, ручей течет.
Это хорошее место – старая, старая Маньга, узкое озеро имеется и ручей протекает там.
Там дальше, видишь ли, Каскеснаволок пойдет, крошнозерский край.
– Ну, пойдем дальше от Прякки, Какие деревни были по направлению к городу?
Как пойдешь от Прякки в город...
Мы, видишь ли, все время ходили в город бурлачить да добра наживать, или на праздники, [город] мы не называли Петрозаводском, а называли просто городом: в город пойдем, в город.
Из Прякки пойдешь, первая [деревня] будет Пряжа.
Старая Пряжа была длинная такая деревня.
Как подходишь к деревне, сперва на мысу озера встретится Лиэте-гopa, все время называли Лиэте-гора.
Дома старые, нехорошие, [эту часть Пряжи] называли Терункюля, часть от Терункюля до середины деревни называли Кескикюля, там были дома Шишкина и других богатеев.
Кескикюля продолжается до ручья, Кикин-ручьем называли, где Кикин-ручей течет, тут Кескикюля кончается.
Ну, а от Кескикюля пойдет дальше Терунагде; Терунагде проходит вдоль берега, Там, в Терункюля, жили Кочкины.
А Суаванагде была по направлению к городу.
Она начиналась за домом Кикки, за речкой.
Эта река, ручей вытекал из Пряжинского озера и впадал в Шаньгиму, его называли Кикин-ручей.
Тут и начинается [деревня] Суаванкюля, других деревень [в Пряже] не было, она была последней деревней по направлению к городу.
Ну, затем по дороге в город в пятнадцати километрах [от Пряжи] была деревня Матросы.
На моей памяти она была маленькая [деревушка], смотришь и удивляешься...
Дом Степанан был, да затем [дом] Зарекой называли.
Из Пелдожи Маша Кондруойн была там замужем, так к своим и зайдешь.
Затем был дом Оксентяйн да дом Микитюн был, дом, хозяйку которой называли Айда-Феней.
Тут и вся деревня, она была маленькая.
У них там протекал ручей, через него был проложен мост, поскольку проходила почтовая дорога.
Мост был хороший, ручей впадал в реку Шую.
Ну, затем дальше пойдешь (пойдешь пешком или поедешь на лошади), в девяти километрах была Почта (Почта – в дальнейшем деревня Половина).
В Половине был тоже один [несколько] домов.
Я помню и могу сказать, сколько домов тут было, какие дома были: первым был дом Трубкан, называли Трубкой.
Девушка Саша у них была, в Пелдожу ходила в гости, мы почти в одно время гуляли с ней в девушках.
У нас на погосте она была замужем, дом Саши называли Трубкой.
Затем был дом Рогин, маленький домик такой, как придешь...
Затем были дома Захаран и Баярин.
Баярин да Захаран жили богато.
Мы никогда не заходили в эти [дома], а всегда заходили в дом Федоран или к Саньке или к Акимовне.
Мы останавливались так, когда приходили в деревню.
Ну, домов было много, дом Рочкан был, нет, не Ротькан, а как это, Олеши Оннин да Васи Оннин были дома.
Они жили в конце деревни ближе к городу, богатые были, но я туда не заходила, всегда останавливалась у Трубкиных или у Захаран Ивановны.
Когда на лошади с подводой приедешь, проедешь двадцать пять километров от дома или еще больше, так хочется чаю выпить.
Тогда скажешь: «Поставь сановар, Ивановна!».
Или зайдешь к Трубке.
Самовар поставят, ты попьешь, согреешься, закусишь немного из своих припасов.
Две копейки оставишь на столе, если есть деньги, а если нет денег, то так уйдешь – и денег не спрашивали, вот как было в старину.
Когда пошлют в извоз, приедешь в Половину, так огонь в избе горел всю ночь, лампу на столе совсем не гасили ночью.
У Захаран был большой двор, там может двадцать лошадей стоит: сямозерцы и из [других] деревень тут останавливались, чтобы накормить лошадей.
В извозе едешь, из Кашкан ездили.
Ну все в город ездили туда.
Кто был из своей родни, так фонарь тоже [у них] горит.
С фонарем ходили во двор лошадей кормить, а также проверить не пропало ли что, но никогда из воза не пропадало ничего.
В санях иногда всего было.
Иногда одновременно ночевали прохожие и проезжие, но ничто не терялось, и из саней ничего не брали.
Затянутый веревками груз в санях не трогали, хотя некоторые подводчики уезжали раньше других, а ты, может, поедешь позже, лошадь еще кормишь, но не прикасались [к грузу].
А если не было места в конюшне, то сани стояли на дворе, но ничего не трогали, ничего не пропадало.