Matkain dorogoa müö
карельский: собственно карельское наречие
Валдайский
Roavoin Joakonovis’s’a školašša, uberiin školoa. Šügüžül’l’ä l’ähen tagoakši kod’ih Markovalla jo hämäris’s’ä, matkoan meččöä müö, pimenöw. Varaz’iin hukkoa taskaičin vanhoa raudarengie keralla, što tulow vaštah, n’in täl’l’ä pöl’l’ätän. A hukkoa ol’i, mejän kül’än žiivattoa koškiettih, šorrettih lambahie, važoja. Nu, šaneldih endiz’ie paimen’ie, kuin oldih t’iedäjät, zvierit karjoa ei koškiettu. Hukat, kondie i šiinä ollah da žiivattoa ei nähä.
Hukka dorogalla šiwla ei vaštawdun, a ol’igo mid’ä muwda?
Ol’i, kuin kävel’iin i šügüžüt i talvet. Pokrovan jäl’geh, konža lunda laškow da moa kül’mähtäw doroga on kebiembi. A talvella noužow šuuri šöä, kauhie kois’ta l’ähtie. Ka illalla müöhä l’äks’iin Joakonovis’ta kod’ih, a žem moin’e kut’erma, šil’mie ei šoa avata, ei n’ävü n’i dorogoa n’i meččöä. Müöštöäčiin magain üön. Huomnekšella l’ähkie kod’ih, n’in kulvohissot vüöh šoa üöššä nagon’i. Buglain buglain, šiidä kačon, vaššatah milma hebozella.
Toizen kerran matkain Kras’s’ilovašta, tämä kezäl’l’ä, pil’vi ol’i šel’gie. Kuulen, jurajaw. Nouz’i mušta tuučča i vihma kun šeinä, kunne miula? Hüppäin l’ükšäh kädeh dorogašta, šiine kakši turbieda n’är’että. S’eiz’on, a tulda räis’küttäw! Edemmä korgie mändü, ših str’ela i ožai, žem moiz’en jäl’l’en jätti! A mie s’eiz’on da mol’in, "Spas’i i sohran’i". Uid’i tuučča, raiduga mejän kül’än pöäl’l’ä. Meil’ä kaikki hüviin, a N’ebl’ičäššä palo s’en’n’ikkä heinänkela.
Пунжина Александра Васильевна
Я шла по дороге
русский
Я работала в Яконове в школе, убирала школу. Осенью обратно домой в Марково отравляюсь уже в сумерках. Иду по лесу, [всё] темнеет. Я боялась волков и таскала с собой старое железное ведро: придёт навстречу, так этим напугаю. А волки водились, в нашей деревне скот задирали, валили овец, телят. Так рассказывали о прежних пастухах, когда колдуны были, что звери стадо не трогали, волки, медведь совсем рядом, а скотину не видит.
Волк тебе на дороге не встретился. А случалось ли иное?
Бывало [всякое], приходилось ходить и осенью, и зимой. После Покрова, когда выпадет снег и замёрзнет земля, дорога [будет] легче. А зимой метель поднимется, и из дому страшно выйти. Вот пошла однажды поздно вечером из Яконова домой, метель такая, что и глаз не открыть: не видно ни дороги, ни леса. Я вернулась [и] заночевала [в Яконове]. Утром пошла домой, так за ночь сугробы нанесло выше пояса. Я брела, брела [по сугробам], смотрю – меня встречают на лошади.
Другой раз шла из Красилова (летом [это] было). Небо было чистое, и [вдруг] слышу: гром гремит. Поднялась чёрная туча, и дождь полил стеной. Куда мне [укрыться]? Побежала по левую руку от дороги, там росли две густые ели. Стою, а молния сверкает! Подальше [стояла] высокая сосна, в неё молния и ударила. Такой след оставила! А я стою и умоляю [Бога]: спаси и сохрани. Туча прошла, а над нашей деревней – радуга. У нас в деревне – всё благополучно, а в Небылицах сгорел сарай с сеном.