Oli enne ukko da akku
карельский: ливвиковское наречие
Сямозерский
Oli enne ukko da akku. Heil oli tytär da poigu. Eletäh ei bohatal i omua ruaduo ruatah. Tytär kazvaw, i tullah sulahaizet. Neidine on yksinäh kois, a pereh ollah kai ruavol, ken kuzgi. Kyzytäh neidizel:
– Kuzbo on tuattas?
Neidine latettu myö kävelöw, ruadoloi ruadaw, iče sanow:
– Tuatto edehpäi da tagazin kävelöw.
– Kuzbo on muamas? – kyzytäh.
– Muamo mulloi muhoittelih, tänävuon itketteleh, – neidine vastuaw.
– Kus on velli? – kyzytäh.
Neidine vastuaw:
– Velli tyhjäl tottu on suamas.
– A midäbo sinä iče ruat? – kyzytäh sulahaizet.
– Minä, – sanow, – tuhkusovat randah kuavoin – lähtien pardahal, ei mendy tuhkat lähtieh, a minä lähtieh potkain.
Sulahaizet ni midä ei voidu selgieh dieluo suaha i muga iäre lähtiettih.
Mennäh sulahaizet rinnal susiedalluo. Susiedan akkua pagizutetah i paistah susiedan akal net sanat, midä neidine heil sanoi, i kyzytäh:
– Kus häi nengoizet tiedämizet sai?
Sueiedan akkua työtäh neidizel kyzymäh, midä häi nengomil sanoil tahtoi sanuo. Akku menöw, kyzyw kai čakkavuon kel:
– Midä sinä nenga sulahaizet otkuažit i olit? Kus tuattos on?
Neidine sanow:
– Tuatto on kyndämäs: ies da tagazin kävelöw.
– Kuzbo muamas? – akku kyzyw.
– Muamo lastu suamas. Mulloi, – sanow, – täh aigah nagroitteli, a nygöi itkettelöw.
– Velli kus on? – akku kyzyw.
– Velli ongel kalua suaw, – neidine sanow, – ongihäi tyhjy on – se kalua suaw, ga todeh menöw.
– A omas ruavot miksebo nenga sanoit? – akku kyzyw.
Neidine sanow:
– Rannas vezi on šemakku, ga voijah tiediä: subhaizil ei čuajuo kiehu, en keittänyh.
Lähtöw akku i sanelow sulahaizil net sanat. Sulahaine vie enemmän mieldyw. Mennäh susiedah i sinne kučutah neidisty.
Neidine menöw sinne. Briha rubiew kyzymäh:
– Kus sinä nengomat sanat otit? Eigo neidine rubies tulemah?
Neidine vastuaw:
– N’eroniemen n’okkaizes hoš lienen jiännyh, ga Sanasuareksuos en jiännyh!
A iče astuw kodih, da sulahaizet iäre. Ei mene, dai ei mene, vaiku sanoi ozualow.
[Невестины загадки]
русский
Были когда-то старик и старуха. У них были дочь и сын. Живут небогато и своим делом занимаются. Дочь подрастает, и приходят сваты [букв: женихи]. Девушка одна дома, а вся семья на работе, кто где. Спрашивают у девушки:
– Где твой отец?
Девушка по избе ходит, свои дела справляет, сама говорит:
– Отец взад и вперед ходит.
– Где же твоя мать? – спрашивают.
– Мать в прошлом году смеялась, в этом году плачет, – девушка отвечает.
– Где брат? – спрашивают.
Девушка отвечает:
– Брат пустым добро добывает.
– А что же ты сама делаешь? – спрашивают сваты.
– Я, – говорит, – белье с золой вывалила на берег – на край родника, зола не упала в воду, так я ногой в родник пнула.
Сваты ничего не могли понять и ни с чем ушли.
Зашли сваты к соседу. С женой соседа поговорили и пересказывают жене соседа, что девушка им говорила, и спрашивают:
– Откуда она такие премудрости взяла?
Посылают жену соседа к девушке спросить, что она этими словами хотела сказать? Женщина идет [к ней], спрашивает, поругивая ее:
– Что же ты таким сватам отказала? Где твой отец?
Девушка говорит:
– Отец пашет, взад и вперед ходит.
– А где же мать? – женщина спрашивает.
– Мать пошла рожать. В прошлом году, – говорит, – в это время смеялась, а теперь плачет.
– Брат где? – женщина спрашивает.
– Брат удит, – девушка говорит, – крючок ведь пустой, а если рыба прицепится, добро и будет.
– А про свою работу почему так сказала? – женщина спрашивает.
Девушка говорит:
– У берега вода мутная, пусть знают, что сватам чаю не будет, не кипятила.
Идет женщина и пересказывает сватам ее слова. Жениху еще больше понравилась девушка. Заходят к соседу и зовут девушку. Девушка идет туда. Жених начинает расспрашивать:
– Откуда ты такие слова взяла? Может, девушка выйдет [замуж]?
Девушка отвечает:
– Хоть я и не очень умна, зато на язык остра [букв: хоть мыс Разума и миновала, зато до острова Острословия доплыла].
А сама пошла домой, и сваты – прочь. Не идет [замуж] и не идет, только сказать сумела.