Два брата
русский
Было в старину два брата.
Жили-были.
Один сильно разбогател.
А второй был бедный.
Второй меньше работал, этот больше работал.
Было у него коров не сосчитать в хлеву, может десять либо одиннадцать было.
А у бедного брата ничего.
И с богатым братом мать пошла.
Живут, поживают, живут, поживают.
Бедный брат все ходит к богатому на работу.
Когда что: когда даст пуд муки, когда даст пуд ржи, за работу много не возьмешь.
С женой работали, детей у них артель.
Ну, потом эта бабушка уже состарилась, мать-то, умерла.
Ну, конечно, тут пригласишь брата на похороны, сам ведь не будешь там все делать...
Бедному надо все делать, что там требуется: гляди, гроб делать да много ведь там всякой работы...
Пригласил он брата, говорит:
– Приходите теперь сюда с семьей ко мне, поживем тут, – говорит, – да соберем мать.
Три ночи надо держать, – говорит, – на земле, да.
У него и лошади-то две хорошие есть, и лодка-то, и сети разные, и в ларях муки всякой припасено!
И бедный брат пошел.
Полночь настала, говорит:
– Теперь надо чаем напоить людей.
Двухэтажный дом у них.
Внизу мать лежит на столе, а наверху остаются чай пить.
Брату говорит:
– Ты, – говорит, – брат, карауль покойницу, – говорит.
– На других у меня нет надежды, а ты, –– говорит, – карауль здесь мать, – говорит.
– После попьешь, – говорит.
Он говорит:
– Идите, идите – народу тут порядочно собралось – идите, идите все, – говорит, – туда, я покараулю!
Он тем временем берет мать и относит в амбар.
Посадил в амбаре около ларя, мешок поставил рядом и совочек дал в руки, как будто она муку [в мешок] накладывает, да.
Сверху, оттуда с чаепития, все приходят.
Он как будто спит, заснул, ну, спит, дрыхнет, да.
Приходят, тронул его:
– А где же мать?
– говорит.
– Где мать?
Ты теперь, – говорит, – заспался!
– Ой, – говорит, – брат, я заснул, прости!
– говорит.
– Куда же она теперь ушла, мертвая?
– Вишь, говорил, – говорит, – мертвые не...
Не украли ли хоть?
– говорит.
– Не украли, нет, – говорит, – найду, – говорит, – я ее, – говорит.
(Сам отнес, так).
Идет, ищет, ходит, как откроет дверь в амбар:
– Гляди-ка, поди-ка, брат, сюда, – говорит, — здесь же она!
– Куда ей теперь мука нужна?
– говорит.
– Муку только знай, – говорит, – накладывает в мешок!
– Ой, – говорит, – возьми ее да принеси сюда обратно на стол в большой угол!
– говорит.
– Что есть муки в этом ларе, возьми, – говорит, – выгреби муку, весь этот ларь себе, – говорит, – пусть будет мешок либо два.
Так и сделал брат.
Пошел довольный, наложил там два мешка и разом домой отнес, и уже мужик богатый.
Приходит обратно.
Опять настает вечер, второй вечер.
Говорит:
– Только теперь, – говорит, – сегодня, если пойдем чай пить наверх, – говорит, – так, брат, не делай, – говорит, – больше так, не засни.
Ты уж, брат, держись, – говорит, – теперь, днем, надо спать!
Днем там спит и все делает так.
Вечер настает, опять там вечером...
И уходят чай пить туда наверх.
Говорит:
– Опять на тебя остается, – говорит, – мать, так ты, – говорит, – смотри, не усни.
– Да не усну, – говорит, – теперь не усну, не хочу спать, – говорит, – уже днем отдохнул так!
Опять пошел и взял мать, и посадил ее в хлев корову доить. Корову привязал, соломы сноп подвязал к столбу, да.
Корову привязал, подойник подложил.
Старушка там сидит, мать, покойница...
И он, значит...
Приходят после чая, с час там пили, да еще закусили да, может, еще и вина рюмочку выпили там (в богатом доме есть что пить)!
Приходят, а он спит опять, уснул, как бревно.
Говорят:
– Хой, братец, а где покойник?
– Не знаю, братец!
– говорит.
– А-вой-вой, – говорит, – опять заспал!
– Ну, один как сидишь, – говорит, так тут спится, – говорит, – спать хочется.
Было бы с людьми, – говорит, – так хоть бы кого в товарищи...
оставили бы тебе товарища!
И идут.
Говорит:
– Иди, брат, ищи, – говорит, – что теперь: куда теперь опять ушла, – говорит, – она?
Не украли бы хоть!
– Да не украли, – говорит, – найду!
Идет в хлев.
Все коровушки там ходят.
Говорит:
– Хой, братец, поди-ка сюда, здесь она!
– говорит.
– А что делает?
– говорит.
– Корову доит!
– говорит.
– А что за корова?
– говорит.
Лучшую взял там корову.
Ну, говорит:
– Уведи эту корову из хлева, пока она там сидит!
– говорит.
– Так сперва надо, – говорит, – покойника принести.
Корову привязала, – говорит, – эту корову.
– Возьми прочь эту коpовy!
Ему уже корова досталась.
И пошел с коровой...
Покойницу в дом принес.
И коровушку домой погнал, у жены уже корова есть и мука, да.
Мать лежит eщe в углу.
– Теперь, – говорит...
(Уже третий день, гляди, наступает, быстро этот день проходит, уже день были тут да все).
Говорит там днем:
– Надо, – говорит, – идти чай опять сварить, – говорит.
Еще день. Днем идут чай пить, народу тут немного есть.
Говорит:
– Ты, брат, будешь ведь тут?
– Буду, брат, – говорит, – я все время.
Днем никуда не уйдет, – говорит.
– Куда теперь днем пойдет?
– говорит.
– Да, днем.
Отправились чай пить наверх. А брат лег спать, вишь, ночь ходили да все так, этот богатый брат и жена его.
А он там внизу свое дело делает.
Днем народу уже никого, на третий день – ни одного.
Он идет и берет лучшего жеребца из конюшни, седло кладет на спину, плетку в руки, мать снаряжает.
А жеребец тот не уходит никуда, и ничего.
Во дворе ходит тут, копошится.
И он давай в стену стучать, говорит:
– Мужики, где же покойница?
– говорит.
– Я опять выходил, домой сходил, – говорит.
(Какое-то дело было, дом почти рядом).
– Прихожу, – говорит, – так и покойницы нет!
Вы, – говорит, – все днем спать легли, – говорит, – а меня ночью ругаете!
Этот брат и невестка вскочили, говорят:
– Где она теперь?
– говорит.
– Так где?
– говорит.
– Разве я знаю, – говорит.
Прошел все постройки, нет ли где.
(На коня раз посадил так)!
Смотрит, так на коне верхом.
– Так что это?
– говорит.
– Гляди-ка, плетка в руке, коня подгоняет, – говорит.
– Плеть в руке!
Мужик этот говорит, брат:
– Плетка!
– говорит.
– Иди возьми и плеть, и коня, и все, только принеси покойника сюда!
– говорит.
–Теперь-то она в земле скоро будет!
Может, сегодня вечером положим в землю, – говорит.
– Как положишь, – говорит, – три ночи надо держать, – говорит.
– Все засмеют, и другие купцы будут смеяться над тобой, – говорит, – засмеют.
– Так что же теперь, – говорит, – раз ходит.
Покойник, гляди, ходит, – говорит, – вправду ходит!
И едет мужик домой, уже коня пригнал.
Да.
Теперь у мужика есть корова, и лошадь, и вся, смотри, скотина.
Теперь на третью ночь остается.
Говорит:
– В эту ночь она ничего не сможет сделать, – говорит.
– Что она сделает?
А это уже осень.
Лодка хорошая на берегу, да.
И около лодки под навесом много сетей, да.
Мужик этот заранее приготовил сети, в лодку все положил, сколько сетей било.
Лодку приготовил да все.
И опять в третью ночь идут туда наверх чай пить.
– Идите, – говорит, – все ходила, ходила, устала уже, – говорит, – в эту ночь никуда не пойдет!
(Ну.
Они поверили, все, бедняжки, простоватые как были, простые.
Он как хитрый так)!
И ушли...
Он опять эту мать и посадил, лодку столкнул, весла в руки.
Волна там как хлестнет, так она и качнется, и качнется там она [покойница].
Привязал мать хорошо к лодке, пусть покачивается.
Сверху приходят, он опять и спит.
Говорит:
– Ой, – говорит, – брат, где же теперь мать?
Вишь, не похоронили, теперь чудеса такие!
– говорит.
– Куда теперь ушла?
Идут, лошади все в конюшне, еще две лошади у него осталось.
Сто теперь...
Ходит, носится тот брат, всю деревню обегал там.
Все ищут.
Кто-то и заметил, говорит:
– Смотрите-ка, что за лодка, – говорит, – там на озере?
Говорят, смотрят, говорит:
– Гляди-ка, нашей лодки нет на берегу!
И сетей нет на месте.
Хм...
Говорят:
– Теперь, – говорит, – сети ставить пошла.
Вот так чудо!
– Брату говорит, – Иди, брат, приведи обратно!
– говорит.
– Сети теперь, – говорит, – пусть пропадают!
И лодку бери, – говорит, – и сети возьми!
Только приведи обратно, сегодня похороним, – говорит, – утром похороним теперь.
(Это уже, видишь, теперь утро).
И брат берет ее и приводит.
И лодка уже досталась...
Говорит:
– Приведи обратно, – говорит, – пусть все там будет, и сети и…
– Все ли сети взяла?
– брат спрашивает.
– Bсe взяла!
– говорит.
– Все, видно, хотела поставить.
Больше рыбы надо покойнице.
Привел, и пошли хоронить эту мать.
– Вот; мама, – говорит, – еще дольше держал бы тебя, – говорит, – да еще бы держал, – говорит.
— Только много ты взяла от меня!