Пунжина Александра Васильевна
Постная и скоромная пища
русский
Посты были, Великий пост – семь недель.
Кто был чуть-чуть позажиточнее, так выжмут масла из льносемени, кувшин там или два–три.
А кто победнее и льна высевали мало, у них масла не было, иногда лишь.
Затем рождественский пост, [тот] шесть недель.
Потом Петров день, петровский пост, ведь он бывает иногда и шесть недель [после Троицы], (ведь Пасха не по числам), когда пять недель [пост], когда – три, и нам никогда не давали [скоромного].
А затем Успение, [тут] пост две недели.
Самая страда, лён теребим, работа [эта] тяжёлая.
Похлёбка из свежей картошки, взглянешь, так дно (‘потолок’) видно, в [жиденькой] похлёбке дно видать.
А подбелить это [сметаной] нельзя – грех.
В эти [постные] недели копят-копят творог, а как творог прокиснет, станет горчить, его и выкинут на задворки.
А есть [его] нельзя было; насчёт еды народ чудной, глупый был.
А тогда, в пост, что ели?
В пост, что [ели] в пост?
Постный (‘ни с чем’) суп: ну, у кого там имеется масло, капнут капельку-другую.
Потом картошка; делали всё больше еду (‘кисель’) из [толченого] картофеля.
У каждой хозяйки была ступа, картофель в ступе толкут-толкут, он становится такой вязкий, ну, намаслят, а он и масла не принимает, вроде с маслом, блестит.
Вот это и удят ложкой.
Пекли [с толчёным картофелем] и пироги.
Квас делали?
И квас ставили.
Есть там трёхведёрная кадка, кадку кваса и поставят.
Вот этот квас с капустой и едят в Великий пост.
В мясоед уже получше питались?
Ну в мясоед тут уже и мясо, в мясоед и мясо, а также масло.
А у кого корова как отелится – и молоко, и всего полно.
В мясоед тут уже получше.
Да, ещё хуже того, в среду и пятницу в мясоед [скоромного] не ели, в четверг – уже можно.
Тогда уж мы не стали соблюдать среду да пятницу, начали есть скоромное.
А теперь уж и совсем не соблюдаем постов – едим всё.
Да.
В лес, в поле пошли [работать], что тогда обычно брали с собой поесть?
Возьмут с собой есть – творогу разотрут, приготовят целое ведро кислого молока (тогда ведь не было железных вёдер, ведёрки были деревянные).
Целое ведро [возьмут], вот этим там и обедают.
Ведь не так уж далеко [от дома] и жали рожь, но всё-таки домой мало ходили, а [обедали] там.
А вот если уже пост, тогда красную свеклу да огурцы положишь туда, в кувшины, так и в лес.
И детям тоже не давали скоромного?
Не давали детям скоромного!
Моя сестра, по-моему, ей было года три, три годика было,
а в Великий четверг вот пекут скоромный хлеб и на хлеб сверху на страстной неделе в Великий четверг кладут маленький хлебец [с крестом].
Ага (это вроде поминание Бога), а она, сестра, этот хлебец унесла и съела.
Так её били-били – вот как боялись, не давали скоромного.
А она была какая-то чудная: возьмёт кринку [с молоком], спрячет вот сюда [за шкафчик], оглянется (ведь и малюсеньким не давали скоромного), и если видит, что не смотрят, макнёт пальцем в кринку да в рот.
Ну вот за этот хлебец её побили.
Вот и вспомнился мне случай.
Такой был народ.