ВепКар :: Тексты

Тексты

Вернуться к списку | редактировать | удалить | Создать новый | История изменений | Статистика | ? Помощь

Per’t’is’s’ oldih lawčat

Per’t’is’s’ oldih lawčat

карельский: собственно карельское наречие
Дёржанский
Per’t’is’s’ očaš kolm ikkunuw, ikkunviärot, jumalugl, šiäl’ jumlat Spuas Bohročč. Ol’ boožn’iččan’ jumlih varoin, jumlat šeizottih. A pruazn’ikakš jumlill riptettih paikkoi viišifkoinken, i nuaglah riptettih čistoiloi paikkoi. Toin’ ugl šoppugl, šiäl’ emän’d varušt šyämis’t, ol’ stol i šeiz taigin lawčal. Uglašš oldih pal’čzet zalafkat, zalafkois pijettih malz’i čainoiz’i. A alembun oldih viäl’ pal’čzet, n’äis’s’ mal’l’oi pijettih. Stolašš ol’ l’ephin’ stollawd, l’evi lawd. Stol šeiz iknašt da kiwguh päin. A stolai bud’d’en ei l’evitet n’imid, pyhänpin l’evtettih skuat’t’er’i. Skuat’t’er’ ol’ kuvot valgi, resunkz’inken. A kun oldih pikrazet lapšet, vivušš rip kät’yt, a kät’kyšš oldih nuarat prot’n’it. Rangin’ riptet ymbär’ kät’kyšt, štob lašt kärbz’et ei purdais’.

Jog per’t’is’s’ ol’ kiwgu, šuwr’ kiwgu, viäl’ oldih tok kolonkzet, kolonkz’iss pijettih kaikki molotkoi, nuagloi. Kyl’l’eš ruavet pečurkzet, pečurkois pijettih alz’i i portjankoi šinn tungittih. Kiwgulluh ol’ jalglawd a alemmakš karžink ruavet, a to i pal’č šuapkoi pid’ii, šilloin ol’ urhii äij. A kiwgull piijettih čuun’i, kuivattih šiäl lapšen ripakloi, peržpaikz’i šinn pannah puad’im pil’l’, puad’i ol’ palaw. Kiwgull iäš očč, hingal, hingloll čugnah pandih hiil’d, kattah riäht’l’äl’l’. Iäš toož pečurkan’, a opečkall šiäl’ pandih kuivumah päret, päret kissottih äijiin, vet’ šilloin eij ollun lampoi oldih svičat, sviččoih n’äih pandih päret, päre sviätti kaikkeh per’t’ih, hänešt män’i šaw. Alhun kartan’ vett, ei palais’ per’t’.

Käveldih pakkuiz’et, pakkujan’ tulow ovensuwh, pakkuw: "Podaigu hr’ista raad’i". Ahtah 1’eibii palzen hänel’l’. Hin jumlu kumardlow, istuccow karzinkal. Ovensuws seizottih suapput, i lawčoin all pandih su- appuloi. Nu ka karzink, karznah solahtus’ karznass ol’ lowkkon’, sinn käw kaz’. Karznass pijettih muajuablokku, talvell 1’eibii, siäl’ ripp kart, kartah pannah mowkut i kattah čistoill tr’apkall.

Ymbär’ per’t’is’s’ oldih lawcat, palt’it ruatt paltim piäl’l’ ukot muattih. Vanhemmat ed lapset muat laskicettih lattill, katl’icettih tur’kloill, d’er’uugoill. Piälukset oldih pit’ät a post’el’n'ikat nabeid ollella. Päiväks heid viin'esvaidih sin’coh.

Aitaš seizottih sundkat krugom aittuu, per’het silloin oldih äij narduw i sundkat oldih suwr’et, šiäl’ pijettih vuatet, oldih räčnät i paijat i kitaikat. Muwen kezäl’l’ muatah aitaš ed šinčošš ägil’l’. Nu, täm jo kravtist ymbär’ riptet rangin’. Vozduhu kuvoim, omblemm rangzen. Per’t’impil’l’ osob n’imid ei pand. Nu šiäl’ šygžyl’ d’er’täh räbin’i pannah per’t’impil’l’, a talvell ildkezross naizet santah: "A nukkois’ räbn’i tuakkois’!". Šiaglan tuat, hy šywväh.

Пунжина Александра Васильевна

В избе были лавки

русский
В избетри окна на фасадной стене, простенки, красный угол, там [стоят] иконы: Спас, Богородица. Божница была для икон, иконы стояли. А к празднику на иконы вешали полотенца с вышивкой и на вешалки (‘гвоздь’) вешали чистые полотенца. Другой угол был кухонный, там хозяйка готовила еду; стол был, а на лавке стояла квашня. В углу были полочки, посудный шкафчик, а шкафчиках держали чайные чашки. А внизу были ещё полочки, на них держали миски. Столешница в столе была ольховая, доска широкая. Стол стоял от окна в сторону печи. На стол в будни ничего не стелили, скатерть стелили по воскресеньям. Скатерть была тканая, белая, с узорами. А когда были маленькие дети, люлька висела на очепе, а [от очепа] к люльке были привязаны верёвки. Полог повешен вокруг люльки, чтобы мухи не кусали ребёнка.

В каждой избе была печка, большая печь, шкафчики ещё были, всякое в них держали: молотки, гвозди. В бок [печи] сделаны печурки, в печурках держали варежки, засовывали и портянки. Вдоль печи была доска, чтобы забраться на [печь], а внизу сделан голбец. Бывало что и полка для шапок: тогда мужчин было много [в семьях]. А на печь клали валенки, детские пелёнки сушили там, положат подгузники туда на печь: верх печи был горячий. Впереди у печичело, шесток, в чугун на шестке клали угли, закрывали сковородой. Спереди [у печи] тоже печурочка, а на боковом выступе у трубы держали лучину. Лучины щепали помногу: тогда ведь не было ламп, светцы были, в этот светец вставляли лучину, лучина светила на всю избу, и от неё шёл дым. Корытце воды стояло внизу, чтобы не загорелась изба.

Нищие ходили, [зайдёт] нищий, встанет у двери, просит: "Подайте Христа ради". Подадут ему кусочек хлеба. Он помолится, сядет на голбец. Сапоги стояли у входа, ставили сапоги и под лавки. Ну, ещё голбец для спуска в подполье; было отверстие в подполье: кошка туда ходила. В подполье хранили картошку, зимой хлеб: корыто там висело, положат в корыто каравай и накроют чистой тряпкой.

В избе кругом лавки были, полати сделаны, на полатях старики спали. Родители да дети спать ложились на полу, накрывались шубами, дерюгами. Подушки были длинные, а постельники набиты соломой. На день их выносили в сени.

В клетях стояли сундуки кругом стен (‘клетей’); в семьях тогда народу было много, и сундуки были большие, хранили там одежду: сорочки, рубахи и сарафаны были. Иной раз летом, в жару, в клетях да сенях и спали. Ну тут уж вокруг кровати полог повешен. Соткём реденькую ткань, сошьём полог. На чердак особо ничего не убирали. Ну, осенью там снимут рябину, уберут на чердак, а зимой на вечерних супрядках женщины скажут: "А ну-кась, принеси-ка рябины!" Принесёшь решето, они едят.