VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Kuin kuolou ainuo poika talošta

corpus: Dialectal texts, Folklore texts

genre: Burial and funeral

коллекция: «Karelian lamentations»

Informant(s):
Hoteeva Mavra Maksimovna, 1864, Kalevala (Uhut), Kalevala district, Republic of Karelia
 recording place: Kalevala (Uhut), Kalevala district, Republic of Karelia, year of recording: 1937
 recorded: Демидова А.

Source:
Карельские причитания. Изд. подгот. А.С.Степанова, Т.А.Коски, 1976, p. 87-91

НА КарНЦ Ф.1. Оп.2. Колл.20. Ед.хр.31.

Kuin kuolou ainuo poika talošta

Karelian Proper
Uhta
Joko vallan ylisillä šijoilla olijat vallan yliset valkiet spuassuset vallan ainuon vahaihosen vualimaiseni vakauttelitta valkeijen ilmojen piältä? Mie, vaimalo varttuvoni, omiksi valmehuisikseni vartuttelin. Sie vain, valkie spuassu, omih valkevuisehis valkeilta ilmoilta vakauttelit.
Vaivasilla valitteluaijoilla omiksi valkevuisiksi vualittelin, jotta miun valkevuisiksi valkie spuassu valmistelou, hiän omih valkevuisih valmisti.
Ei pie enämpi vaimalon vartuvuoni vallan polvella (?) vaimaloilla mielialoillani huovitella šiun valkevuisie, kuin vallan polvihisilla varšišijasilla valmistelen.
Oi, vallan enšimmäisiltä valkeijen ilmojen piällä vallan šiätelypaikoilta vallan ylentelijäini, nyt pitäy valkeijen šyntysien valkevuisih valmissella, kuin vallan vähäsiksi aikasie oli valkeijen ilmojen piähysillä varuššeltu, [pitäy] vähän vallan polvuhisilla varšisijoilla valmissella.
Valtajouččenuisien valkevuisiksi valottele, kuin oli valkeijen ilmojen piällä, kakšien valkeijen hyväsien valkevuisissa vallan aštumašša. Annai valkeissa šyntysissä rupieis vallan hyveröisistä vallan aštumah.
Annai kaiho varttuvuoni rupien kajon ainuota kauniskašvoista kalevua kannettuistani kajon polvisilta tai kauheilta kaplilautasilta, kaunehen hyväsen kakšijen lauččojen katennehista, kaihoilla kielysilläni, [nossattamah] kaihojen vetysieni keralla [pakauttamah] kajon polvuhisilta katešijasilta tai kauheilta kaplilautasilta.
Kuin en voi kaiho varttuvuoni, en voi kaihoitta vetysittä ni kačahella. Niin kaihoilla tai kajon polvuhisilla kauniskašvosen kannettuisen [pitäy] kaikkien kaunehemmilla kačotušaijoilla kajon luajitella kalmamultasih.
En voi ruveta kajollisista kaihosista mielialasista kajon olotteliutumah, jotta kuijen kajollisista rupien kajon ensimmäisie kevätkotiruatosie kajon alentelomah? Kuin kaikkien kaunehemmat kevätkašvuot ruvetah ta kanervoheinäset ruvetah kajon ylenömäh.
Mie vain kaiho varttuvoni kašvoheinien kajollisista kajon ylennetyn kannettuiseni kalmamultasih kattelen, kešäkašvisien ta kanervoheinäsien kašvattelusih kajon luajittelen. Ei pie enämpi kajon polvena kaihoilla mielialoillani kajon luajitella kajon ainuon kannettuiseni ihokaunehie kačahtelusie [?].
Kuin kaunehempiošaset kannettuiset ruvetah omieh kannettuisieh keralla kaunehien ilmojen piällisie kajon aššuntaisie kovoriksentelomah, miula kaiholla varttuvollani kaihosikseni kaihon luajitteliutuu.
Rupien kaunehista šyntylöistä kalmamultasien alta kaihojen vetysieni kera kajon ylentelömäh kaihoilla kielysillä.
Kunne varoin varušteletta, vallan olovan valkeijen narotaisen kera valkieh hyväseh? Vainko min vallallisilla varšitöillä valmistelet? Vet ei ollun vualimaiseni vallallisien varšitöijen valmistelija, kuin oli kaiken vallallisissa valmehuisissa. Onnakko rupeitta valkeih šyntylöih vallan kualattelomah?
Voi, helie hyväsen, heitätellä helvomaistaš helun kualatella [?]. Anna helun viimesillä čuassuloilla helun olovammat aikaset helun kualelis, ennen kuin heleih šyntysih helun luajittelet.
Voi, kuvuamaiseni, kajon viimesillä čuassuloilla kulu hyväseš kuuriččojen piällä šiksi kummalintusiksi kujin yletä. Mie hot kurja varttuvoini kummalintusien kujertelusie kujin äijissä ikävien kurjasissa kuuloistelisin.
Itvomaiseni, ihalan hyväseš ikkunoijen piällisiksi ilolintusiksi innon ylene, kun ihalat ilolintuset ruvetah iluol'omah, mie ikäväaijoissani ilolintusien iluontaisie innon šilmittelen šuurissa ikäväaijoissa.
Voikua, vallan olova koko Tuonelan valassikuntani, alašvalujien vakavien vahatuohukšien keralla vualimaiseni vastualentaseh vallan yletä.
Voikua, tunnon olovat tuuvehien šyntysien tunnon aštujat tuuvittamat, tunnon teräväisien tuhanšisien tulisien tulituohukšien keralla tulla tunnon ainuon luatimaiseni tuuvehien šyntysien tunnon luajitteluisih.
Anna tuuvehemmilla paikkasilla tunnon luajittelisimma, kuin kaikkein tuuvehemmilla aijoilla kevät tuomekšuisina turvehmultijen turvuttajiksi tunnon luajittelen.
Oho kun kaihon varttuvoni katoja ikäsistä kahenpuolisista ihokaunehistani kauniskašvosen kajon ainuon kannettuiseni, kajon polvuhiset kajon aššuntašijaset kuavaštautuu. En voi kaihoitta vetysittäni kajon uavasitta kačahella.
Voi, kaunis hyväsen, kajon teräväiseh kajon kašvajih katajikkomeččäsih kaitaterien kašakirvehien keralla krapšahella. Katajatuhjoset kajon kualatella kaunehih šyntylöih. Anna kajon olovammat aikasie...

Умирает единственный сын в семье

Russian
Всевышние белые спасы, находящиеся на высших местах, уже ли моего единственного выпестованного с восковым станом уводите с белого света? Ведь я, сникший стан, для себя его растила. А ты, белый спас, в свою белизну [его] с белого света принимаешь.
В муках и стенаниях на трудном ложе ведь для себя [букв. для своей белизны] пестовала, думала, что для меня белый спас его приготовил, а он готовил его в свою белизну.
Не доведется [мне] больше, поникшему стану, со своими печальными думушками на коленях пестовать его белизну, потому как собираю в вечные места предков.
Ой, [ты] с первых мест, на которых [он] появился на белый свет, его воспринявшая , видишь, снаряжаем [его] в белизну белых прародителей, ведь на короткое время был создан на белый свет. Теперь приходится снаряжать на вечные родовые места предков.
До белизны белых лебедей отбелите, каким был на белом свете, когда ходил в белизне своих двоих белых хороших. Пусть бы и у белых прародителей по-хорошему жил [букв. бродил].
Дай-ка, кручинный стан, стану своего единственного прекраснолицего проворного (Калеву) выношенного [будить] своим кручинным языком со своими кручинными водицами, с вечных мест и [поднимать] с печальных выскобленных досок на стыке двух лавок , сделанных его красивым хорошим, будить с вечных укрытых мест и с печальных выскобленных досок.
Ведь не могу, кручинный стан, без кручинных водиц взглянуть. Моего прекраснолицего выношенного в кручинные и вечные места в самое красивое времечко приходится снаряжать и в могильную земелюшку опустить.
Не смогу расстаться со своими кручинными думушками. Как буду теперь первые весенние домашние работушки справлять, когда самая красивая весенняя зелень будет пробиваться и вересковые травы будут подниматься?
Только я, кручинный стан, своего выношенного, которого подобно цветущим травинкам выращивала, могильной землей засыплю, снаряжу его выращивать (?) летнюю зелень и вересковые травушки. Не смогу больше вовеки со своими кручинушками [его] увидеть и полюбоваться красивым белым личиком моего единственного выношенного.
Когда выношенные с более счастливой долей [сверстницы] будут со своими выношенными беседовать о житейских делах на красивом свете, для моего кручинного стана кручинушки умножатся.
Стану будить [его] своим кручинным языком и с кручинными водицами из-под могильной земли от красивых прародителей.
И куда, сущий светлый народ и его белый хороший, вы его снаряжаете? Или на какую-либо важную работушку собираете? Ведь мой выпестованный не делал никакой тяжелой работы, как был на всем готовеньком. Не отправляете ли [его] к белым прародителям?
Ясный хороший, не снаряжай еще своего в подоле вынянченного. Пусть хоть в эти последние часочки подольше побродит по луговым тропинкам, пока не опустили [его] к ясным прародителям.
Мой созданный, покажись в эти последние часочки хоть какой-нибудь невиданной птицей на курицах своего знатного хорошего. Хоть я, несчастный стан, послушала бы в своей великой тоске щебетание этих невиданных птиц.
Мой взращенный, поднимись хоть веселой птичкой над окошечком своего милого хорошего, когда веселые птички будут веселиться, так я хоть погляжу на веселье этих певчих птичек во время своих долгих тоскливых дней.
Поднимитесь, все сущее племя Туонелы, с зажженными восковыми свечами встречать моего выпестованного.
Придите, славные убаюканные, живущие у славных прародителей, с тысячами островерхих горящих свечек укладывать к славным прародителям моего единственного мной созданного.
Пусть бы уложили [его] на более славное местечко, ведь как в самое красивое весеннее времечко укладываем его под могильный дерн.
Ой как для моего единственного прекраснолицего выношенного приготовлен путь в родовую землю предков. Покидает своих двоих [хороших] с кручинным станом в преклонном возрасте. Не могу смотреть без кручинных водиц.
Красивый хороший, сходи быстренько в растущий можжевеловый лес с острым, наточенным топором. Кусты можжевельника принеси к красивым прародителям. Пусть подольше ...
The site was created by the staff of the Karelian Research Center of the Russian Academy of Sciences
You can freely use the materials of our site and share them, most importantly - indicate authorship and a link to our resource.
More about the CC BY 4.0 license
© VepKar. Open corpus of Veps and Karelian languages