ВепКар :: Тексты

Тексты

Вернуться к списку | редактировать | удалить | Создать новый | История изменений | Статистика | ? Помощь

Vejenizän’däh tože pidäw t’ied’iä...

Vejenizän’däh tože pidäw t’ied’iä...

карельский: собственно карельское наречие
Толмачевский
- Vejenizän’däh tože pidäw t’ied’iä, mahtua kuin podoid’ie, osobenno...

S’orovno hot’i virdavez’i, hot’i šeizoja vez’i, s’orovno, i šeizoja vez’i tož on pattie, vähägo on vigahis’t’a šeizojista vez’ilöis’tä.

Toko šanotah, miwla ol’i že d’ielo, što miwla nagole šanottih, što ka mie kuin läz’ewvyin, što bruwdun šeizoja vez’i šiwla on, šanow, izän’dä gor’ewtettu...

Mie toko i duwmaičiin, štobi hot’ ollow i tože...

A šidä ol’iin vielä toizen t’iedäjän luo, tuaš hiän šeže šidäže i šanow, što, šanow, on šiwla šeizojašta veještä vijalla, što on ves’ma, šanow, miän bruwdulla pattie vejenizän’dä, pidäw t’ied’iä, mahtaw kuin podoid’ie bruwdun luo, da pidäw läht’iessä prosken’ie nogole pakota, a to i yl’en rahvaš läz’ewvytäh toko, ken milläigi.

N’iinže i virdavejet ollah, tože ves’ma ollah hyö kallehet i pidäw mahtua hiän luo tože i podoid’ie.

Hyö ollah ves’ma jo pattiet.

Vain kun et ugod’i, n’ii i hiän šilma makšuačow šiwnkena, i šen jäl’geh kodvah rubiet muistamah i stradaimah.

A pidäw tože t’ietä, mahtua jogohizen luo, vejen luo i mečän ižännän luo tože pidäw t’ietä kuin, meččäh mänet, n’iin štobi ei gor’ewttua tože, kävel’et pidäw kaikki t’ietä, štobi ei vain missä koh hairahtua kuin n’ibud’ pahoin šanoin.

A šidä i läht’iessä pidäw, lähet n’iin pidäw kumarduačie da i šanuo: ”Pros’t’i milma meččän’e, možot millä i gor’ewtiin”.

N’iin že i vez’ilöil’dä.

Hot’ pežemäh mänet, al’i vettä ottamah juodavakši, al’i midä.

Nagole blahosloven’n’anke pidäw männä, podoid’ie.

I pidäw i läht’iessä kumarduačeldua: ”Passibo šiwla, vejenizän’dä, elä gor’ewvu.

Engo millä mie obied’iin”.

I kaikki. Nagole pidäw yl’en t’ietä i mahtua.

- A kun midä n’ibud’ l’iew, kuin piäššä voit?

- On äijäšt’i läz’itäh vejen täštä vigahizešta, i pidäw lahjua šin’n’e tože laškie.

T’iedäjät kuin t’ietäh toko.

Ol’i miwla tože vetten, n’iin miwla ka ando l’entua.

L’entua ando miwla, valgieda l’entua ka mittai ka näin šyl’ellä, kolme šyl’dä ando.

I ka tämä, šanow, šie l’enta, šanow, ka šez’ih i kaivozeh, šanow, i lašše.

I pidäw, laššet dai...

Mänet, šanow, kun kaivozen luo, n’iin šie, šanow, šano vain ka näin: Vo imja otca i sina i svjatago duha.

Aaminelä šano, ei voiaminšanuo.

N’iin že i, šanow, laššet dai n’iin že i läht’iessä, šanow, elä hairaha, konža, šanow, kun mänet, podoid’i kaivozen luo, tämä šano...

Šidä, šanow, kun laššet lahjan hän’ellä vejenizännällä, šidä tuašen, šilloin vain, šanow, ”aminšano, žen jäl’geh, läht’iessä jäl’l’ičekši.

Da i pakkuot pros’ken’ieda: ”Pros’t’i, mie šiwn gor’ewtiin.

Ota šie omaš hyvyöt, anna miwla oma t’ervehyš”.

Da kumarduačet dai lähet”.

Mečänizän’d’iä miän tätä el’iäs’s’eh näg’i.

Ajo hiän Tver’is’tä hebozella, yöllä, jo ennen omua kyl’iä šuwr’i meččä ol’i.

I ka mečän proid’i, mečällä ei nähnyn, mečän proid’i.

Jäl’l’es’t’i kačahti, n’in kuin mužikka, n’in pit’embi puwloida žemmuon’e kopittaw hän’ellä jäl’l’es’t’i. No.

Tätä pölläšty: ”Mi on tämä, tämämmuon’e, el’iäs’s’eh tämämmuos’t’a mie en nähnyn”.

Otiin da, šanow, kiännyin hän’en päit’ da ka ruošalla i ris’s’iin kolme kerdua i, šanow, ka ših i kado.

Tul’iin kod’ih da i šanelen midä, kuin miwla ožuttuači še n’in”.

A d’edo i šanow: ”Tämä, šanow, ol’i mečänizän’dä, šanow.

Hyvä, šanow, kekšiit, ka vielä šie, ris’s’iit šen’iin.

Ei n’iin, šanow, možet midä šie gor’ewtiit, šanow, hän’en.

Etgo ollun šolahtan mečällä midä, hot’ kužella, al’i midä šielä?”

Ka hiän šanow: ”Gor’ewtiit, naverno, šiwn jäl’l’es’t’i, šanow, i läks’i.

Da ka hyvä vielä, kun kekšiit ris’t’ie, ei n’iin šiwla oldais’ pahat d’ielat.

Šie, šanow, piäz’iit hän’eštäh, ka kuin on d’ielat”.

N’iin ka miän d’iedo i šanow: ”Hyvä što ka vielä ris’s’iit, ei n’in šiwla, šanow, ois’en vembel’en katannun da i šie, šanow, oiz’iit ka šihi i jiänyn, da kod’ih et doid’innun.

N’iin ka šin’n’e i tänne, i šeizo ka täššä i kačo hän’eh.

Ei n’in, možot, šanow, vielä i šiwn ois’en kuakistannun”.

Ka on kuin mečänizännöinken.

Pidäw tože mahtua heinken.

A kun olet vielä nuor’i da kaikki et t’iijä, n’in et i duwmaiče ka tädä vardeil’iečie. Ka on!

- A vemmel’ tämä katkiew, n’iin ei jo n’imidä hän’enke...

- Vemmel’ katkiew, n’in jo dal’še n’e pojedeš.

Jo i kaikki, jo i šeizo ka šez’iin’e, ei šua hebozella ved’iä jo, vemmel’ vet vain i vedäw, hiän pidäw, da.

Meččiä toko varatah kaikilla aigua, talvella dai kežällä, osobenno šygyžyllä da keviällä, konža vielä evle l’eht’ie puwloissa, žiivattoida ves’ma hiän pidäw.

Vain lašše blahosloven’n’atta žiivatta jo elä i vuota hyviä.

Ruaga meččä vain on, vielä evle hän’eššä l’eht’ie n’imidä.

I ka šillä aigua mečänizän’dä ves’ma žiivattoida hiän jättäw meččäh...

Jo i ečit mon’iin n’ed’el’ilöin.

Meil’dä kun l’ehmä ol’i, tämä ol’i suššoi toži, ka sus’iedan l’ehmänkena, n’in kolme n’ed’el’ie eččimä.

I jäl’l’et ollah, kävel’emmä dorogaz’ie myöt’en, troppaz’ie myöt’en.

I duwmait, ka, možot, täššä läššä i on, jo i löwvämmä.

Myö nagole i kävelimmä N’inanke eččimäh.

Viikon myö eččimä, viikon yl’en.

Kado važa, kado važa, ei tule važa.

Kävelläh mečäššä, nähäh važua.

Kekšiw rist’ikanžan, n’in lähtöw n’in kuin d’iikoi zvier’i hyppiäw, i hän’däh i el’iäs’s’eh i pywd’iä ei šua.

I ka šen’iin hän’dä jäl’l’ičekši, no yhellä kohalla hiän bol’še elät’t’el’ieči. Jäl’l’ičekši jo ruvettih kaikin miän kylän’e käwmäh ka šes’tä važua pywdämäh.

Jo oldih i nuorat otettu keralla, štobi kui n’ibud’ hän’däh pywd’iä.

Männäh, vain kekšiw rist’ikanžan i kuin uid’iw, missä vain tuagiembi meččä, šin’n’e nagole i tungiečow, šin’n’e nagole i uid’iw.

I ših rukah rahvaš kaikki muokkuačettih šes’tä važua löwd’iässä.

A šidä jäl’l’ičekši šai pywd’iä, šai.

Ših rukah kolmen mužikat pywvet’t’ih nuoralla.

Tuhjoh tungieči, n’in ka mon’i kerdua, pit’kä nuora ol’i, ka tuhjošša ymbär’i hän’en ka kiär’it’t’ih, kiär’it’t’ih, da hän’en šielä šorkašta hvat’ittih dai vejet’t’ih tuhjošta.

N’iin kun oldih nällä d’iikozella, kumban’e otti važan, tämä, mečänizän’dä, n’in kuin oldih ripčit ka nämä kulmih kažvannut villat pität, n’in mänt’iijämin pidahuot oldih, hiän duwmait ewlun i važoin nägön’e, ol’i mänt’iijämin nägön’e i važa.

Kaikilla ol’i d’iiva ka šes’tä važua kaččuos’s’a.

N’in i važan is’kei.

Hiän rahvašta varai, i žiivattoida rubei varajamah, ei vain.

Ei ruvennun i štuadašša pižymäh. Jo i n’iin varattih, tuaš uid’iw, n’in ei šua i piäšt’iä. I ka ših rukah hiän kun ottaw käz’illä n’in on ruaduo hän’däh järelläh tuwva.

- A eigo ka mečänizän’dä ka i rist’ikanžua ved’i?

- On. Oi, ol’i meilä iččiellä käz’issä tämä, kun myö läks’imä vavarnoh. Oi!

Vavarnoh läks’imä, keräimä, keräimä, a on nagole mečikölöidä myöt’en aššunda.

Troppazet jo i tuttavat oldih...

No vs’o ravno tullešša kuin myö yökšymä.

Vedäw, vedäw mänt’iijä kuin toizeh i ilmah vedäw.

Menemmä, midä?

Nagole on n’eznakomoi mesta.

Nu kunne tämä?

Kiännymmä, järelläh toizeh randah lähemmä, kävel’emmä, kävel’emmä, pyör’immä, pyör’immä, tuaš järelläh šillä že mestalla popad’imma.

I ših rukah kuin muokkuačima myö, vaibuma, jo i päivän’e on laškiečemiz’iin, a vain päiväzen laššetešša pušša vielä hiän ved’elöw mečänizän’dä, vielä pušša ševottaw.

Hiän omah käd’eh kun ottaw, konža päivän’e laškiečow, jo i šuwri gor’a i l’iew.

Äijä mečäššä i muatah, yöllä vaštah vain jiähäh.

N’iin ka tože pidäw ka t’ietä, pidäw ka mol’itvoida, šil’mie ris’t’ie da mol’itvoida lugie, štobi hän’el’dä käz’is’tä piäššä äššen...

К хозяину воды тоже нужно знать...

русский
- К хозяину воды тоже нужно знать, уметь, как подойти, особенно...

Все равно, хоть текущая вода, хоть стоячая вода, все равно, и стоячая вода тоже опасная, мало ли есть хвори от стоячих вод.


Обычно говорят, у меня было это дело, что мне постоянно говорили, что вот я когда заболела, что от стоячей воды пруда у тебя, говорит, хозяин (воды) огорчился...


Я обычно и думала, чтобы хоть если бы было и тоже...


А потом была я еще у другой знахарки, опять она тоже и сказала, что, говорит, у тебя все от стоячей воды, что очень, говорит, на нашем пруду злой хозяин воды, надо знать, уметь как подходить к пруду, и нужно уходя прощения постоянно просить, а то очень (часто) люди болеют обычно, кто чем.


Также и текущая вода, тоже очень она почитаемая и нужно уметь к ней тоже подходить.

Она очень уж опасная.


Как только не угодил, так она с тобой расплатится, и после этого долго будешь помнить и страдать.


А нужно тоже знать, уметь к каждому, к воде и к хозяину леса, тоже надо знать как, в лес идешь, так чтобы не обидеть тоже, ходишь, так нужно все знать, чтобы только где-нибудь не ошибиться, как-нибудь плохими словами.


А потом и уходя нужно, уходишь, так нужно поклониться и сказать: ”Прости меня лес, может чем и обидела”.


Также и у воды.


Хоть стирать идешь, или воды берешь для питья, или что.


Постоянно с благословением нужно идти, подходить.


И нужно и уходя поклониться: ”Спасибо тебе, хозяин воды, не горюй.


Не обидела ли я чем”.


И все.
Постоянно нужно все очень (хорошо) знать и уметь.

- А если что-нибудь случится, как избавиться можно?


- Много болеют хворями от этой воды, и нужно дары туда тоже опускать.

Знахари знают только.


Было у меня тоже ведь, так мне вот дала (знахарка) ленту.


Ленту дала мне, белую ленту вот отмерила вот так саженью, три сажени дала.


“И вот это, говорит, ты ленту, говорит, в тот колодец, говорит, и опусти.


И нужно, опустишь и...


Пойдешь, говорит, когда к колодцу, так ты, говорит, скажи только вот так: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.


Ааминьне говори, нельзяаминьговорить.


Также и, говорит, опустишь и также и, уходя, говорит, не ошибись, когда, говорит, когда пойдешь, подойди к колодцу, это скажи...


Потом, говорит, когда опустишь подарок ему, хозяину воды, потом опять, тогда только, говорит, ”аминьскажи, после этого, уходя, напоследок.


Да и просишь прощения: ”Прости, я тебя огорчила.


Возьми ты свое добро, отдай мне мое здоровье”.


Поклонишься и пойдешь”.


Хозяина леса мой папа когда-то видел.

Ехал он из Твери на лошади, ночью, уже перед своей деревней, большой лес был.


И вот лес проехал, в лесу не видел, лес проехал.


Назад посмотрел, так как мужчина, так выше деревьев такой шагает за ним вслед.
Ну.

Папа испугался: ”Что это, такое, в жизни такого не видел”.


Взял да, говорит, повернулся к нему и вот кнутом и перекрестил трижды, говорит, вот там и пропал.


Пришел я домой да и рассказываю, как мне показался тот”.


А дед и говорит: ”Это, говорит, был хозяин леса, говорит.


Хорошо, говорит, сообразил, вот еще ты перекрестил так.


Нет так, говорит, может как ты обидел, говорит, его.


Не слезал ли где в лесу, хоть по нужде, или что там?”


Вот он говорит: ”Обидел, неверно, за тобой следом, говорит, и пошел.


Да вот хорошо еще, что сообразил перекрестить, если бы нет, так плохи были бы твои дела.


Ты, говорит, избавился от него, вот какие дела”.


Так вот наш дед и говорит: ”Хорошо, что вот еще перекрестился, если бы нет, так у тебя, говорит, он дугу сломал бы и ты, говорит, там бы и остался, и домой не доехал бы.


Так вот туда и сюда, и стой тут и смотри на него.


Нет бы, может, говорит, еще и тебя задушил бы”.


Вот как с хозяевами леса.


Нужно тоже уметь с ними.


А когда молодой еще и всего не знаешь, так и не думай вот его остерегаться.
Вот как!

- А дуга эта сломается, так уже ничего нельзя с ней...

- Дуга сломается, так уже дальше не поедешь.

Уже и все, уже и стой там, нельзя уже на лошади везти, дуга ведь только и везет, она держит, да.


Леса обычно боялись во все времена года, зимой да и летом, особенно осенью и весной, когда еще нет листьев на деревьях, скот очень он держит.

Только пусти без благословения скот, уже и не жди хорошего.


Голый лес только будет, еще нет в нем листьев нисколько.


И вот в этот период хозяин леса очень (часто) скот оставляет он в лесу


Уже и ищешь несколько недель.


У нас когда корова была, это была сущая правда, вот с соседской коровой, так три недели искали.


И следы есть, ходим по дорогам, по тропинкам.


И думаешь, вот, может, здесь рядом и есть, уже и найдем.


Мы постоянно и ходили с Ниной искать.


Долго мы искали, долго очень.


Пропал теленок, пропал теленок, не приходит теленок.


Ходят в лесу, видят теленка.


Заметит человека, так уходит, как дикий зверь бежит, и его и в жизни не поймать.


И вот так его напоследок, но в одном месте он больше обитал.
В конце уже стали всей нашей деревней ходить вот этого теленка ловить.

Уже и веревки взяли с собой, чтобы как-нибудь его поймать.


Пойдут, только заметит человека и как уйдет, где только погуще лес, туда постоянно и пробирается, туда постоянно и уходит.


И так вот народ весь мучался, когда этого теленка искали.


А потом в конце удалось поймать, удалось.


Так втроем мужчины поймали веревкой.


В кусты забился, так вот несколько раз, длинная веревка была, вот в кустах вокруг него вот обматывали, обматывали, да его там за ногу схватили да и вытащили из кустов.


Так когда были у этого дикого, который забрал теленка, этот, хозяин леса, так как ресницы вот на бровях выросли, шерсть длинная, так поди знай какой длины, он, думаешь, и на теленка не похож, был поди знай какой и теленок.


Для всех было диво на такого теленка смотреть.


Так и теленка зарезали.


Он людей боялся, и скотину стал бояться, не только.


Не стал и в стаде держаться.
Уже и так боялись, опять уйдет, так и не вызволить будет. И вот так он (хозяин леса) как возьмет в руки, так будет работы, чтобы его обратно привести.

- А было такое, что людей хозяин леса водил?

- Есть. Ой, было с нами такое, когда мы в лес пошли за малиной. Ой!

В лес пошли, собирали, собирали, а идти надо постоянно по перелеску.


Тропинки уж и знакомые были...


Но все равно возвращаясь как мы заблудились.


Водит, водит, поди знай как, в другую и сторону ведет.


Идем, что?


Постоянно незнакомые места.


Ну, куда это?


Разворачиваемся, обратно в ту сторону идем, ходим, ходим, кружим, кружим, опять обратно на то же место и попадаем.


И таким образом как намучались мы, устали, уже и солнце садится, и только солнце садится, еще пуще он водит, хозяин леса, еще пуще сбивает.


Он в свои руки как возьмет, когда солнце садится, уже и большое горе будет.


Многие в лесу и спят, к ночи остаются.


Так вот тоже нужно знать, нужно вот молитвы, перекреститься и молитвы читать, чтобы из его рук вырваться...