Сивка-бурка, вещая каурка
    
        русский
    
      
        Жили мать и три сына. 
 
 Одного звали, там, Гриша, второго Миша, третьего, может, Ваня.
 
 Вот.
 
 Мать говорит: «Сыны [мои], если я умру, то меня никуда, [кроме] как за домом (‘скотным двором’), не хороните и в течение трех ночей ходите ко мне, меня, вот, навещать».
 
 Мать умерла. 
 
 Похоронили ее за домом.
 
 Надо идти старшему, Грише.
 
 Грише не хочется идти стеречь ее на всю ночь – боится, вот и говорит: «Иван, иди ты».
 
 Иван оделся.
 
 «Дам, говорит, я тебе, куплю красный костюм и красную рубашку, только иди».
 
 Иван пошел. 
 
 Пошел ночку покараулил там на могиле матери.
 
 Мать оттуда и встает да говорит: «Гриша, ты?».
 
 – «Не я».
 
 – «Миша, ты?».
 
 – «Не я».
 
 – «Ваня, ты?».
 
 – «Я!».
 
 – «Ну ладно, иди, я тебе сослужу службу».
 
 Ну вторая ночь наступает. 
 
 Надо идти Мише.
 
 Миша говорите «Ваня, иди ты, я куплю тебе красный костюм».
 
 Ваня опять согласился, этот Ваня-дурак. 
 
 Он опять пошел и эту ночь прокараулил.
 
 Встает опять мать да и говорит: «Миша, ты?».
 
 – «Не я».
 
 – «Ваня, ты?».
 
 – «Я».
 
 – «Ну ладно, я тебе сослужу службу».
 
 Наступает третья ночь. 
 
 Отправляется этот Ваня на ночь на могилу матери.
 
 Мать оттуда выходит и говорит: «Ваня, ты?».
 
 – «Я».
 
 – «Ну ладно, сослужу я тебе службу».
 
 Ну ладно, пришел он домой. 
 
 Братья говорят: «Ну, что ты там видел?».
 
 – «Вот так и так».
 
 Царь будет выдавать дочь замуж и собирает всех в округе, собирает народ, чтобы выбрать жениха для своей дочери.
 
 Вести так посылает, заявки подает: «Вот будем жениха выбирать дочери, приходите, дескать».
 
 Там хорошие или плохие соберутся, кто понравится. 
 
 Ну вот, эти два брата отправляются, Гриша и Миша, а Ваня и говорит: «Возьмите, братья, и меня».
 
 А они говорят: «Куда мы тебя, дурака, возьмем!».
 
 Говорит: «Куда вы, туда и меня [возьмете]».
 
 – «Не возьмем: такого, как ты, там никого не будет, дурака, там будут только умные».
 
 Вот. 
 
 Эти братья отправляются.
 
 Ваня пошел за дом на могилу матери да и говорит: «Мама, сослужи-ка мне службочку».
 
 Мать встала да и говорит: «По левую руку иди – по правую выйдешь».
 
 Сивка-бурка оттуда и выходит, костюм на спине, да и говорит: «Ну, Ваня, в левое ухо войди, из правого (‘в правом’) выйдешь». 
 
 Он в левое ухо вошел, из правого вышел. 
 
 Сейчас эта [лошадь] ему костюмчик принесла, он оделся, сел верхом, плетку взял в руку и поехал (даже и плетка с собою у лошади принесена).
 
 И отправился к царю.
 
 Отправился к царю он и догоняет своих братьев.
 
 Своих братьев догнал: одного брата – плеткой, второго брата – плеткой, да поехал дальше.
 
 Приехали туда, собрались, выбирают жениха.
 
 Там царь стоит где-то высоко на лестнице.
 
 Все собрались.
 
 Смотрит: на очень хорошем жеребце приехал жених Ваня.
 
 Теперь этот Ваня на первый этаж и прыгнул на лошади (‘с лошадью’).
 
 Ну, значит, этот Ваня будет царевым зятем, жених его дочери.
 
 Ну отправились они домой, а ему, этому Ване, поставили примету; на лоб какую-то примету поставили, в общем. 
 
 И отправились обратно по домам.
 
 Он догнал братьев, дал по разику плеткой, приехал, быстренько разделся, на печку и залез.
 
 На печку залез и сидит там, на печке, да и говорит: «Ну что, братья, там хорошего видели?».
 
 – «Что видели вот царевой дочери жениха выбирают, так может быть который-либо из нас не попадет ли [в женихи]».
 
 – «Ну ладно, говорит, завтра поедете, так возьмите и меня».
  
 Опять на следующий день и отправляются. 
 
 Отправляются на следующий день, Ваня и говорит: «Только, братья, берите и меня».
 
 Говорят: «Не возьмем!».
 
 Ну вот они опять отправились, Ваня пошел на могилу матери да и говорит: «Мама, сослужи-ка мне службу». 
 
 Мать опять ему службочку сослужит, лошадь оттуда поднимается и говорит: «Ну, Ваня, войди в левое ухо, из правого выйдешь». 
 
 Он снова вошел в левое ухо, в правое вышел; у него опять костюм, плетка для лошади – все принесла лошадь. 
 
 Он оделся, снова и поехал (‘пошел дуть’).
 
 Опять он братьев и догоняет.
 
 На этот раз по два раза плеткой похлестал, одного и другого.
 
 Снова пошли, собрались там.
 
 Опять уже на второй этаж эта лошадь с Ваней прыгнула.
 
 Ну снова они отправились домой.
 
 А братья не узнают, что он их брат.
 
 Опять приехали и говорят: «Пожалуй, этот будет царевой дочери жених, что вчера и сегодня его и выбирают».
 
 Ну снова поехали, он снова их догнал, снова плетками хлестал. 
 
 Приехал он домой: «Ну как, братья, дела у вас там?».
 
 – «Ну как, как!
 
 Вот кто-то там проезжает, который там всех боевее: вчера и сегодня он нас плеткой стегает (‘дует’).
 
 Еще завтра посмотрим: постегает или не постегает, посмотрим».
 
 Ну опять ночь поспали, отправляются на следующий день. 
 
 Последний денек. 
 
 Отправляются опять: «Братья, возьмите меня».
 
 – «Не возьмем!».
 
 Опять отправились. 
 
 Он опять поскорее за дом, пошел на могилу: «Мама, сослужи мне службу!».
 
 Мать опять оттуда лошадь послала. 
 
 Лошадь пришла сюда с костюмом, с плеткой: «Ну, Ваня, иди в левое ухо, выйдешь в правое».
 
 Он сейчас быстренько оделся и опять поехал. 
 
 Опять этих братьев догнал, опять уже по три раза их плеткой стегнул: одного три раза и второго три раза.
 
 Этим уже и больно, уже и пригорюнились (‘губы повесили’).
 
 Ну ладно, пришли опять туда, все собрались. 
 
 Опять царь этого и выбрал.
 
 Опять уже на третий этаж этот Иван-дурак и прыгнул на лошади.
 
 И поставили эту, в последний раз поставили ему золотую печать вот на лоб и невестиной фатой и перевязали лоб.
 
 Он и пошел с перевязанным лбом.
 
 Он там вышел в сени или куда-то, своим кушаком этот девушкин шарф обвязал, чтобы братья не узнали.
 
 Пришел раньше их, догнал опять братьев, опять их три раза похлестал плеткой.
 
 Братья эти уже и плачут.
 
 Пришли домой, он и говорит: «Ну, братья, как, кого выбрали?».
 
 – «Не знаем, какого-то палача такого выбрали, уж очень шикарный, да такой парень, так что рядом с ним нас нельзя поставить, очень хороший парень».
 
 Ну, ладно. 
 
 Этот только помалкивает, Иван-дурак.
 
 Отправились теперь, завтра уже по-настоящему будут выбирать, уже окончательно, будут выбирать и свадьбу играть. 
 
 Ну Иван ничего не говорит. 
 
 Эти братья отправляются, а он уже молча лежит на печи.
 
 Ну а братья говорят там: «Ваня, что у тебя лоб перевязан?».
 
 Он отвечает: «Был за грибами да залез на елку на вас посмотреть, в какую сторону вы отправились, да с елки и свалился и лоб расшиб.
 
 Вот шарфом обвязал, этим кушаком».
 
 Ну ладно. 
 
 Обвязал он кушаком.
 
 Пошли.
 
 Когда собрались, а жениха нет.
 
 Этот уже во дворец не пошел, этот жених.
 
 Нет жениха.
 
 Царь и спрашивает: «Ну, парни, не осталось ли у кого дома брата?».
 
 Никто ничего не говорит. 
 
 А эти братья говорят, Гриша и Миша: «Ведь у нас Иван-дурак остался, так ведь он здесь не бывал».
 
 Ну ладно, а он: «Не скажем!». 
 
 А этот говорит: «Скажите, у кого остался дома?».
 
 Он говорит: «У нас – Иван-дурак», – царю отвечают. 
 
 Царь и говорит: «Да какой угодно будь, идите приведите его сюда!». 
 
 Ну братья побежали. 
 
 «Ваня, пошли, тебя, говорит, зовут!».
 
 Он говорит: «Не пойду, пусть сам царь придет!».
 
 Пошли, говорят: «Не идет: говорит – самого царя зовет!». 
 
 Царь говорит: «Что я пойду, идите позовите!».
 
 «Не идет», – говорит.
 
 Царь пришел, взял его. 
 
 Запряг [лошадь] в карету, пошел его взял.
 
 Едут сюда, взяли его туда, Ваню, царь и говорит: «Что у тебя лоб перевязан?».
 
 А он говорит: «Да так, с елки упал».
 
 – «Ну а покажи-ка!».
 
 – «Не покажу!».
 
 – «Покажи!».
 
 Стали у него развязывать этот лоб. 
 
 А у него шарф невестин перемотан и золотая печать поставлена на лбу.
 
 Царь и с ума сошел: «Господи!
 
 Какой у невесты жених, у моей дочери, дурак!»
 
 Ну царь не остался доволен этим. 
 
 Ну вот и говорит: «Давайте, кто найдет кошечку, [которая] сидит – песню поет, спит – хлеб печет, лошадь сивку-бурку вещую каурку, двенадцать жеребцов да свинку, [которая] сидит – сказки сказывает, а спит – песню поет.
 
 Если который вот, говорит, это найдет, того и невеста будет моя дочь».
 
 Опять все и пошли по сторонам, по домам, пошли все по домам, ну и думают. 
 
 Царь говорит: «Я дам вам всем по лошади, идите ищите сивку-бурку, вещую каурку». 
 
 Ну ладно, этим две лошади дал, Грише и, Мише, и Ване дал лошадь. 
 
 Эти сели верхом, братья, хорошо, лицом к голове [лошади], а дурак-Иван сел лицом к хвосту да хвост взял в рот и по крупу лошади и бьет ладошкой: «Давай, давай, беги (‘дуй’) искать невесту!».
 
 Ну и отправились. 
 
 Пошли: бегали, бегали – нигде не находят лошадей.
 
 А этот, Ваня, пошел опять да и говорит: «Мама, сослужи-ка мне службу!».
 
 Мать опять жеребца послала, коня, да и говорит: «Вот так и вот так». 
 
 – «Ну, садись, говорит, на меня верхом», – эта лошадь-то.
 
 На лошадь он верхом сел, лошадь и говорит: «Вот если придут навстречу двенадцать жеребцов, я, говорит, мимо них вихрем пройдусь, мимо, ты, говорит, правой рукой схвати за гриву». 
 
 Он, когда вихрем проходил мимо них, правой рукой схватил лошадь, и у него стало двенадцать жеребцов и матка [кобылица]. 
 
 Сел, приехал на дорогу, привязал всю эту партию лошадей к березке и сидит. 
 
 Сидит и огонек развел тут.
 
 У огонька ждет, когда братья придут.
 
 Братья приходят, его не узнают.
 
 Он опять одет в костюм (‘в костюмы’), и не узнают его.
 
 Ну говорят: «Дядя, продай нам этих лошадей!».
 
 А он говорит: «Купите».
 
 – «Сколько вам надо?».
 
 Ну вот говорит: «Снимите у себя (‘у вас’) на три пальца по середине спины по ремню кожи.
 
 Я, говорит, дам вам этих лошадей».
 
 Они взяли щепочками друг у друга кожу на спине содрали, вокруг руки свернули и дали. 
 
 Этот кожи эти взял и пошел.
 
 Отправились эти, а Иван и остался.
 
 Иван и приходит (лошадь он эту, цареву, под мост запихал), а эти пришли с лошадьми.
 
 Пришли, царь и говорит: «Ну вот, эти, говорит, лошадей привели и двенадцать жеребцов привели с кобылицею, а ты, говорит, и мою лошадь под мост куда-то угомонил, потерял, и ничего не принес».
 
 Он помалкивает.
 
 Ну второй день наступает. 
 
 Вот на следующий день говорит: «Найдите кошечку, [которая] сидит – хлеб печет, спит – песню поет».
 
 А он говорит: «Давайте тогда лошадь».
 
 Эти опять отправляются на лошадях искать, ему лошади не дает. 
 
 «Я, говорит, без лошади не пойду, дай и мне лошадь, говорит».
 
 Ну царь дал ему клячишко-клячишко. 
 
 Он опять сел [верхом].
 
 Другие сели вперед лицом, а он опять сел лицом назад: хвост взял в рот опять и начал погонять.
 
 Хе-ххе!
 
 Ну ладно.
 
 Опять и пришел к матери своей, и говорит: «Мама, сослужи мне службу».
 
 Мать опять ему лошадь оттуда... 
 
 Лошадь пришла, он опять оделся [быстренько] и пошел, и говорит: «Если я вихрем пройдусь, кошечка мимо пройдет, говорит, ты ее и схвати».
 
 Ну он там так и сделал: [лошадь] вихрем прошла, он кошечку эту поймал, опять к березке лошадь привязал, сидит. 
 
 Цареву лошадь он опять потерял, уже потерял он, не нужна она, кляча.
 
 Сидит, костер сделал около березы у обочины дороги, опять кошечка у него сидит и песню поет, спит – хлеб печет.
 
 Ну хорошо. 
 
 Опять братья и шагают, шагают братья: «Ну, добрый молодец, продай, говорит, нам эту кошечку».
 
 А он говорит: «Купите».
 
 – «Сколько, говорит, возьмешь?».
 
 – «Отрежьте, говорит, палец, по одному пальцу от правой руки».
 
 Ну отрезали они по пальцу, дали ему пальцы и отправились опять. 
 
 Он опять за ними идет. 
 
 Ну, значит, кошечку братья опять принесли.
 
 А братья не узнают, что он их брат.
 
 Опять пришли эти, и тот, Иван, пришел.
 
 Пришел тот Иван, и царь опять начал бранить, что эти придут и лошадей приводят, а ты ничего не приносишь, ни лошади не приводишь.
 
 Он все помалкивает.
 
 В третий раз отправляются за свинкой. 
 
 Опять отправляются, другие сели опять хорошо, а он сел опять так же, как и раньше, поехали опять.
 
 Он опять у матери попросил службу сослужить.
 
 Мать службу сослужила.
 
 Он опять на лошадь сел, вихрем проехал, свинку схватил, опять лошадь эту, куда ему надо было, поставил и сидит со свинкой, костер разведен.
 
 А братья эти и шагают опять: «Продай нам, добрый молодец, свинку!».
 
 – «Купите!».
 
 – «Сколько вам заплатить?».
 
 – «Вот с ноги (‘от пальцев ног’) по пальцу отрежьте!».
 
 Они отрезали по пальцу от своих ног, дали ему, он велел завернуть и отправился следом. 
 
 Приходят вот домой: эти принесли свинку.
 
 Пришел Иван-дурак вслед, а они пришли пораньше.
 
 Лошадей не могут всей деревней в конюшню закрыть, лошади бегают по деревне, никто закрыть не может.
 
 Кошечка сидит – песню не поет, хлеба не печет, свинка тоже самое ничего не делает.
 
 Ну они пришли, Иван и шагает.
 
 Царь опять стал бранить: «Опять, говорит, ты так и так: ничего не принес, другие приносят, а ты ничего не приносишь и только мое собственное теряешь».
 
 А он говорит царю: «Посмотрим, говорит, чьи, их ли, говорит, или мои собственные; может быть, говорит, все мое!».
 
 – «Твои!
 
 Не ты принес», – говорит.
 
 – «Ну, говорит, загоните во двор, если они привели!».
 
 Никто не мог, всей деревней загоняют – не могут закрыть.
 
 Иван как голос подал – лошади все к Ивану и бегут; свинка, кошечка – все обрадовались, что Иван пришел. 
 
 Одна лошадь прибежит – на плечо голову положит.
 
 Вот так.
 
 Вторая прибежит – опять Ивану на плечо кладет голову.
 
 Иван закрыл тех лошадей.
 
 Пришел в избу, подал голос: кошечка стала песню петь, хлеб печь, свинка стала то же самое делать, что положено.
 
 И стали они жить да поживать, добра наживать. 
 
 И этот Иван стал женихом и зятем у царя, мужем царевой дочери.
 
 И все.