"Kui kudžoit kerävütäh ..."
карельский: ливвиковское наречие
Сямозерский
Kui se lembee nostettih?
Kudžoimätäz, Viändöi ku tulou, Iivanpäivü kačo kezäl. Iivananpäiviä vaste mennäh tulel. Azutah tuli mäil’ i sit tules piäliči hüpitäh. Tules piäliči hüpitäh, sid l’öütäh kudžoimätäs. Kudžoimättähäh pannah dorogurandoih lentočku, muilu pannah, peitetäh sinne. Sit sie pietäh Pedrumpäivässäh. Pedrumpäivässäh pietäh, Pedrumpiän aigah otetah, Pedrumpiän. Sil muilal ruvetah hüö pezemäh sil’mii pühimpäivin da pruažniekkoin. I lentočku se kassah pannah. Nu. I toiči pannah vettü sinne butilkah. Niil vezil pezetel’l’äh sil’mii. Kui lugietah. Meil oli D’akan Var’oi. Minä iče en d’o voinnuh ga. "Kui kudžoit kerävütäh, kačo lentočkah ümbäri da neččih muilah, muga brihad minuh ümbäri kerdüttähes"! Hoi Hospodi!
Mar Ivaanovna, edgo musta, enne eigo svaad’baa rikottu? Sie mostu eigo olluh tiedäjee. Sinul mustaa eigo tule kedätahto sie?
Nu minum mustoh, ei rikottu. A ainoz musteltih, enne rikottih. A minä täz nügöi, minun korvin kuulten ei moizii olluh. Eulluh, ei. Enne sie sanottih: tüöttih svuad’bo hukakse. Hukkiennu ollah, tüötäh meččiem märräkse sinne zvieril’öil. Nu. A enne sidä musteltih.
I moizet starikad oldih. "Enne starikku tulou, vanhu starikku", nu sanellah ned akad, "tulou starikku, svuad’botaloih. Händü viinal ei goštiteta. Häi azuu. L’ähtemäh ruvetah venčal. Hebo l’ähe ei matkah nikui. Hebo toravuu, sinä hot. Midä nügöi". Sidä ei loittom musteltu onnuako, Ängenlahtezgo lienne tuos sanottu, oli sidä vie. Ga minä iče en nähnüh, sanottih vai. Sit sie starikkah tartuttih: "Diäd’öi, n’evvo, midä tijjäd. A viinal gošt’ittamah. Sit starikal viinua d’uotettih. Starikku hevod meni, tüöndi suupiel’es, l’ähtiettih hevod matkah". Vot se on tožo, oldih enne, oldih.
Бойко Татьяна Петровна
"Как муравьи собираются..."
русский
Как поднимали славутность девушки?
Муравейник, как наступает Вияндёй (период от Иванова дня до Петрова), Иванов день летом. Перед Ивановым днём разводят костёр на горе и через огонь перепрыгивают. Через огонь перепрыгивают, затем находят муравейник. В муравейник у дороги кладут ленточку, мыло кладут и прячут там. Там держат это до Петрова дня. В Петров день забирают. Этим мылом они умываются по воскресеньям и по праздникам. И ленточку эту они в косу вплетают. Иногда наливают в бутылку воды. Этой водой моют глаза и причитывают. У нас была Дякан Варя, [она причитывала]. Я то сама не могла [причитывать]. "Как муравьи собираются вокруг этой ленточки и мыла, пусть парни соберутся вокруг меня"! Ой, Господи!
Мария Ивановна, а не припомнишь ли ты, устраивали ли порчу на свадьбе? Не было ли там таких колдунов? Тебе не приходит на память кто-нибудь такой?
Ну на моей памяти не было порчи на свадьбе. А всегда вспоминали, что раньше устраивали порчи. А на моей памяти не было, и чтобы я слышала своими ушами, такого не было. Не было, нет. Раньше рассказывали, превращали народ на свадьбе в волков. Становились волками. Отправляют в сырой лес к зверям. О таком раньше вспоминали.
И такие старики были. "Раньше старик придет на [свадьбу], древний старик", рассказывают эти женщины, "приходит старик в дом, где играют свадьбу. Его вином не потчуют. Он колдует. Собираются идти венчаться. Конь не сдвигается с места. Конь даже приходит в раздражение. Что же делать"? Об этом вспоминали, как о близком происшествии, кажется, в Ангенлахти было такое. Я сама не видела, только рассказывали. Тогда обратились к этому старику: "Дедушка, посоветуй, что ты знаешь"! и давай вином угощать его. Так старика вином напоили. Старик пошёл, взял коня за уздцы, отправились в путь". Вот было такое раньше, было.