Пунжина Александра Васильевна
На себе сарафаны, на ногах – башмачки
русский
А смотри, наверно, и у вас были эти китайчатые сарафаны?
Не было "китаек"?
Китайчатые сарафаны [шили], по самому краю подола оборки были в "китайках", потом – ленточка.
Да, да, вот так.
Ленточка была шёлковая и вшивалась эта ленточка повыше оборки.
А по самому низу подола – красная-красная [суконная] оборка, называлась покромка; куплена была в Москве в одном из магазинов, только в одном магазине [покромка] и продавалась.
Этот самый магазин был около Сухаревского рынка, магазин находился у Сухаревского рынка.
У кого вот были оборки в "китайках", и тесьма была в сороках.
Сороки [ведь] носили, да-да, на голове – сороки.
Сороки были сшиты – ну, [полностью] вышитые.
Да.
Вот только теперь, я не знаю, есть ли у кого-нибудь или нет, наверно, нет ни у кого.
Да, носили [их].
Так были эти сарафаны, да [ещё] сорочки [со вставкой] вот до этого места, до рукава.
Вот таким образом присборишь [её] до рукава, сделаешь сборки.
Видишь, что носили.
Ну и на ногах зимой у кого и валенки были, а уж летом – что придётся.
Башмаки такие были, назывались башмачки, вот тётя Иринья, так она всё в башмачках [ходила].
Башмачки у ней были со скрипом: бывало, идёт в башмачках по паперти [в церковь]: скрип-скрип!
Да.
Мы ей всё время завидовали: "Господи, ну откуда она столько берёт?
Как хорошо она одевается".
Так она всё-таки жила с мужем, а у меня трое детей.
Корьё вот таскаешь-таскаешь весной, продашь [это] корьё.
А в какую цену было корьё?
Дешёвым.
Вот продашь, да детям купишь кое-что да себе прихватишь какую-нибудь там юбчонку или кофтёнку.
Вот только так и одевались.
Ой, господи!
Во что одевались в сенокос?
Специальные сорочки были, лишь в одних сорочках [убирали сено].
Длинные-длинные были, сорочка из четырёх полотнищ называлась.
Сорочка из четырёх полотнищ, и рукава [в ней] были длинные.
В одних сорочках и рожь жали, в сорочках и в сенокос.
Ну, когда идёшь косить, наденешь сарафан, а эту сорочку, как придёшь с покоса и пойдёшь сгребать сено, этот сарафан [снимешь], [обычную] рубаху – [тоже], наденешь только эту сорочку.
Вот и идёшь в одной этой сорочке, да, в одной сорочке.
А мужики – в белых [холщовых] рубахах и в одних портах.
А на ногах – ничего, босиком, [всё] босиком.
Покойный Прокоп Голубев, царство [ему] небесное, он уже давно, до войны помер, вот идём мы косить [на пустошь] Гарь, а он – босиком.
Тут Иван Фирсов ([тоже] покойный) и говорит ему: "Прокоп, ведь сегодня мороз будет".
Он босиком, на руках [же] – рукавицы, рукавицы на руках.
И в самом деле – мороз!
Заморозок невесть какой [сильный], такой заморозок!
А он рукавицы скинул [с рук] да на ноги и надел.
На ноги надел, дошёл дотуда, рукавицы у него [насквозь] промёрзли, и пальцы [ног] к ним примёрзли.
Вот он ноги и застудил, [заморозил] пальцы ног.
Он болел-болел и помер, из-за ног и помер.
Ничем ему, покойному, не удалось вылечить ноги.
Вот так.