Muštvoik upponudes vunukas
вепсский
Средневепсский западный
Libed sinä minun linduine,
da sokol sinä minun poigeine,
ka spravin ved minä sindai tänabeižel čomal,
čomal vouktal pejeižel-se ku,
ka en ved čomaha vesl’aha besedeižhe-se,
ka en ved čomaha vesl’aha klubeižehe-se.
Ka spravl’ain' minä sindai gor’o-gor’ki-se
i surhe službaha da surile načal’nikoile-ni,
i verhile viluile randeižile-ni.
Ka libed linduine, minä ajetin tiid’atoi
i necil keväduu da se vast käbedaha,
vast käbedaha da kezeižehe-se,
i kahtiidatoi, libedad da lindušt-se.
I kut minei linneb mänetada nece,
pit’k da käbed kezeine-se ku?
Ka kut minei linneb unohtada ičein'
i laskav vonukeine-se?
I ningoman se čudoižen-se učudi,
i miččen hän ku radoižen-se radoi?!
Ka ken händast sinnä käski jügedale,
i strašnįjale da ku surmeižele-se?
Ka ei ved embeinu ku minä sanuda
i jäl’gmäšt hänele ku veihut-se.
I mišto ala-ske sinä mäne sinnä,
ka oi ved embeinu minä perdutada händast,
i libedad lindušt, čomad rožašt-se.
Ka mäni hän ku ičeze glupįl' melüzil'-ni
viluhu vedudehe-se.
Ka ei ustrašinus hän sinnä kacuhtada,
ka tegi hän ku minei igähižen i abideižen i dosadeižen-se
ka igäks keikeks sugudeks, minei, gor’o-gor’kijale.
Поминальный плач по утонувшему внуку
русский
Милая ты моя птичка,
и сокол ты мой сыночек,
и ведь отправила я тебя сегодняшним хорошим,
красивым деньком-то,
и ведь не на хорошую, веселую беседушку,
и ведь не в красивый, веселый клуб.
Ведь отправила я тебя, горе-горькая-то,
и на большую службу да к большим начальникам-то
и в чужой, холодный край-то.
Так, милая птичка, я отправила вас
и этой весной-то да перед теплым,
да перед теплым да летечком-то
и двоих, милые вы птички.
И как мне надо будет провести это
долгое да теплое летечко-то да?
Так как мне будет забыть своего
и ласкового внука-то?
И какое чудушко-то учудил,
и какое он дело-то сделал?!
И кто его туда направил,
на трудную и страшную да на смерть-то?
Так ведь не могла я и сказать-то
и последнего ему словечка-то.
Что не иди-ка ты туда,
так, ой, ведь не могла я вернуть его,
и милую птичку, красивое личико-то.
Так ведь пошел он своим глупым умишком-то
в холодную водичку-то.
И ведь не побоялся он туда посмотреть,
и сделал он мне вечную и обидушку, и досадушку-то
и на веки вечные всей родне, мне, горе-горькой.