ВепКар :: Тексты

Тексты

Вернуться к списку | редактировать | удалить | Создать новый | История изменений | Статистика | ? Помощь

Kuin miän t’iäl’ä iänel’l’ä it’kiet’äh, luvetellah pokoin’iekalla (rod’it’el’alla, kuolluolla)

Kuin miän t’iäl’ä iänel’l’ä it’kiet’äh, luvetellah pokoin’iekalla (rod’it’el’alla, kuolluolla)

карельский: собственно карельское наречие
Толмачевский
Mie Kat’t’i-čikolla luvettel’in i mamalla, a Jeholla en luvetellun šanotah, mužikkua on riähkä it’kie.

Zavod’ingo mie viehät’t’el’ömäh
omalla armahalla rod’it’el’azella
n’äil’l’ä igävil’l’ä minuwttaz’illa,
rubiengo vielä luvettelomah
kallehella omalla imet’t’äjäzel’l’ä,
šulašana armaštel’ijazella.

Pr’iimiečen jäl’l’ekkäzeh šanelomah
kallehella miwn noštajazella,
vuat’t’ijalla i kengit’t’äjäz’el’l’ä,
kargeida kywnel’yz’ie valuttelomah
n’äil’l’ä abeilla čuasuz’illa
kallehella ihanalla imet’t’äjäz’el’l’ä,
tuškaz’ie hengel’d’ä hengäht’el’ömäh.


Oh, pas’s’ibo t’eil’ä, miwn armahat omazet
i šulašana sus’iedazet,
kun t’yö kualel’ija n’äiks’i pimeiks’i ildaz’iks’i,
kallehiks’i panafiida-aigaz’iks’i
miwnke viehät’t’el’ömäh
kallehie šyn’d’yz’ie,
m’iwnke lawlelomah
kallehie st’iihuz’ie.


Oh, kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
miwn vara vaibun vardaloz’en’i!

I, možot, t’yö n’äl’l’ä kallehilla st’iihuz’illa
ihaššuttel’ija m’iwn ihalan im’et’t’äjäzen,
kallehen rod’it’el’azen hel’ied’ä hengyt’t’ä.


Oh, pas’s’ibo t’eil’ä, armahat omazet
i šulašana sus’iedazet!

L’ien’öwgo väl’l’ennet’t’y miän rod’it’el’äzen,
miän ihanan imet’t’äjäzen,
n’äiks’i kallehiks’i panafiida-aigaz’iks’i
kallehet taivahal’l’izet šyn’d’yzet!


Oh, kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
ihala imet’t’äjäz’en’i,
vara vaibun vardaloz’en’i!

T’yö miwn kalleh’et ihanat ijät’et’t’yzet!
Et’t’ägo voinnun t’äššä tunnuššella
omua kal’l’ista armos’t’a?

Eigo vain nyt n’äil’l’ä igävil’l’ä aigaz’illa
hiän kierät’t’el’iäčennyn t’iän n’ägyvil’l’ä?


Oh, t’yö miwn ihanat ijät’et’t’yzet,
tunnuššelgua omua kal’l’is’t’a rod’it’el’ua!

Eigo kallehet šyn’d’yzet armaššeldu
miän ihalua imet’t’äjäs’t’ä,
kal’l’ista m’iän rod’it’el’as’t’a
t’ädä varua vaibunnutta vardalos’t’a
kier’ät’t’el’iečömäh omih kallehih uglaz’ih,
kier’ät’t’el’iečömäh ymbär’i kallehista santar’iz’ista
viel’ä ymbär’i r’is’sit’et’t’yl’öis’t’ä r’is’t’ikanžaz’ista?


Oh, kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
ihala imet’t’äjäz’en’i,
vara vaibun vardaloz’en’i!

Kuwl’ie šie, miwn kal’l’is’ main’ittavaz’en’i!
Možot en mie šigäl’i varuššellun
n’äid’ä kallehie panafiida-aigaz’ie?

Možot en lunnaššellun n’äid’ä muiššinveroz’ie?
Možot šie vain kier’ät’t’el’iečet
igävil’l’ä ikkunaluštaz’illa
da viel’ä igävil’l’ä laštupihaz’illa?


Oh, kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
kaikešta miwn igäwdynnyöštä šiänalašta
viehät’t’el’en šiwla:
kuwl’ie šie, miwn kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i!

Mie huoldel’iin n’ämä muis’s’inmurginazet
vähis’t’ä vägyz’is’t’ä,
kualattel’iin šulašana sus’iedazet
omista hyvyz’is’t’ä
lawlattel’iin panafiidazet
yks’is’t’ä puoluz’istä.


Oh, šie miwn kal’l’is rod’it’el’az’en’i,
ihala imet’t’äjän’e,
vara vaibun vardalon’e!

L’ien’n’öwgo oldu šiwlaš vaigiet
n’ämä vaivundakerdazet,
erotešša väl’l’äštä valgiešta valdilmašta
pit’in igäz’in viet’et’t’yöh?

Viel’ä m’ie, igäwdynnyn ihon’e,
kyžal’d’äz’in šiwlda, miwn ihala imet’t’äjäz’en’i,
kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
vara vaibun vardaloz’en’i:
i l’iennetgo šie naživinnun iččiel’l’äš
hyvät tuonilmal’l’izet
valgiezet i l’ämbymäzet šijazet,
n’e n’okattomazet i loppumattomazet eloaigazet?

I l’iennetgo šie šel’l’it’t’än’n’yn n’e vekovečnoit
i beskonečnoit dorogazet?


Oh, šie miwn kal’l’is’ rod’itel’az’en’i,
šie miwn kal’l’is’ ihala imet’t’äjäz’en’i!

L’iennetgo maltellun šie igävil’l’ä aigaz’illa
kibunalaz’illa magavošijaz’illa
tuškewdunnuzella šiänalalla
ruguol’l’en pakota kaikenualazet prosken’iezet
kallehilda taivahal’l’iz’ilda šyn’d’yz’il’d’ä,
viel’ä armahilda ijät’et’t’yz’il’d’ä
i kaikilda omahiz’ilda,
i šulašana sus’iedaz’ilda?


Oh, šie miwn kal’l’is’ rod’it’el’az’eni,
ihala imet’t’äjäz’en’i,
vara vaibun vardaloz’en’i!

Eruol’iitgo šie šuwr’ista i pien’is’t’ä
n’ägyväz’is’t’ä i n’ägymät’t’ömis’t’ä
šuwren valgien valdilman
kaikenualaz’ista r’iähis’t’ä,
šie miwn kal’l’is rod’it’el’az’en’i?

Viel’ä pros’t’iečitgo šie
päd’öväzeštä päiväz’eštä,
l’iikkujista tuwluz’ista
i eis’t’yjis’t’ä valdilman pil’vyz’is’t’ä
i l’iivanista l’induz’ista l’en’d’äjis’t’ä?


Oh, šie miwn kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
šie miwn armaš vaibun vardalon’e!

Konža otettih šiwn
kallehet taivahal’l’izet an’hel’izet
kakšista käz’ipuol’iskoz’ista
i šuateldih šiwn armahin šuwr’in šynd’yz’in ed’eh,
vied’ih šuwr’ih kallehih doprossuz’ih,
miwn kal’l’is’ rod’it’el’az’en’i,
i viel’ägo l’iennöw šuannun šiwla
myt’t’yöt otviettazet andua kallehilla
taivahal’l’iz’illa šyn’d’yz’il’l’ä.


Oh, šie, m’iwn kal’l’is rod’it’el’az’en’i,
armaš ihala imet’t’äjäz’en’i,
vaibunnun vardaloz’en’i!

Tulguakko t’yö miwn ihalat ijät’ett’yzet,
keräwd’ykkiäkkö t’yö, miwn armahat šiänšiz’äryöt,
kerrikkiäkkö t’yö, miwn viekkahat veikkozet!

Ei meil’ä pid’äis’ n’äil’l’ä igävil’l’ä kolmilla suwtkaz’illa
omie šil’mie kuivual’l’a,
vain pid’äis’ iänel’l’ä omua abieda viehät’el’l’ä
da viel’ä l’ubuija miän kallehen rod’it’el’azen
šomua ihos’t’a.


On kerrinnyöt eravoaigazet!
Armaššelgo jäl’gimäzet minuwttazet
omua ihalua imet’t’äjäs’t’ä,
vaibunnutta vardalos’t’a,
kal’l’ista rod’it’el’as’t’a!

Как наши здесь голосят, причитывают по покойнику (по родителям)

русский
Я причитывала по Катти-чиккочикко» называют сестру, а также всех старше себя женщин] и по матери причитывала, а по [мужу] Ефиму нет: говорят, причитывать по мужу грех.

[Вот] начну ли я причитывать
по своему милому родителюшке
в эти печальные минуточки,
буду ли я еще причитывать
по дорогой своей матушке (‘кормилице грудью’),
ласковыми словами ласкательнице.

Примусь-ка я по порядочку рассказывать
дорогой вырастившей меня,
одевавшей меня и обувавшей,
горькие слезыньки ронять буду
в эти печальные часы
по дорогой светлой кормилице,
о тоске я на своем сердце поведаю.


Ох, спасибо вам, милая родня
и ласковые на слова соседушки,
как вы пришли (‘побрели’) в эти темные вечерушки
на дорогое время панихидушки,
со мной петь хвалу
дорогим пресвятым,
со мною распевать
дорогие молитвы (‘стихи’).


Ох, дорогая родительница,
моя милая новопреставленница (‘усталый стан’)!

И, может быть, вы этими дорогими стихами
порадуете мою милую кормилицу
дорогой родительницы чистое сердечушко.


Ox, спасибо вам, милые родные
и ласковые соседушки!

Отпустили, может быть, мою родительницу,
нашу ласковую кормилицу,
на эти дорогие часы панихидушки
дорогие всевышние пресвятые.


Ох, дорогая родительница,
ласковая кормилица,
дорогая новопреставленная!

Вы мои дорогие, милые детушки (‘взращенные’)!
Не смогли ли вы здесь узнать в лицо
свою дорогую любимицу?

Не в эти ли печальные минуточки
металась она на виду у вас?


Ох, вы мои милые детушки,
посмотрите (‘узнавайте’) на свою дорогую покойную матушку!

Не приголубили ли ее дорогие пресвятые,
нашу ласковую кормилицу,
милую нашу родительницу,
эту дорогую новопреставленную,
не вернули ли ее в свои дорогие уголочки,
побыть около дорогих псалтырей,
да еще около крещеных людей?


Ох, ты дорогая родительница,
моя милая кормилица,
дорогая новопреставленница!

Послушай-ка ты, моя ласкаемая!
Может быть, не так я подготовила
эти дорогие панихидушки?

Может быть не выкупила я поминальные угощения?
Может быть, ты возвратилася
под окна наши печальные,
да еще на печальные улочки с щепками?


Ох, дорогая моя родительница,
от всего моего стосковавшегося сердечушка
поведываю тебе я:
послушай-ка ты, моя родительница!

Я приготовила это поминальное угощеньице
при своей бедности (‘от скудных сил своих’),
приглашала своих ласковых соседушек
на свои скудные средства,
одна справляла панихиду,
без помощи кого-либо.


Ох, ты моя дорогая родительница,
ясная моя кормилица,
дорогая моя новопреставленная!

Тяжелы ли были тебе
эти минуты расставания,
уходя с вольного света белого,
прожив долгую свою жизнь?

Еще я, многопечальная,
хотела бы спросить у тебя, дорогая кормилица,
милая моя родительница,
дорогая новопреставленница:
и заслужила ли ты себе
хорошее потустороннее
светлое и теплое местечко,
на те бесконечные и нескончаемые времена?

И выяснила ли ты те вековечные
и бесконечные дороженьки?


Ох, ты моя дорогая родительница,
ты моя милая матушка!

Сумела ли ты в то печальное времечко
на больной постелюшке
со своим горестным сердечушком,
умоляя, просить всевозможное прощеньице
у дорогих небесных пресвятых,
да еще у всех своих родных детушек,
и у всей родни,
и у ласковых соседушек?


Ох, ты моя дорогая родительница,
ты моя ласковая матушка,
дорогая новопреставленная!

Расставалась ли ты с большими и малыми,
видимыми и невидимыми
этого большого белого света
всякими грехами,
ты моя дорогая родительница?

Еще простилась ли ты
с ласковым солнышком,
дующими ветерками,
плывущими по небу тученьками белого света
и с птицами небесными (‘парящими’)?


Ох, ты моя дорогая родительница,
ты моя милая усопшая новопреставленная!

Когда брали тебя
дорогие небесные ангелочки
под обе рученьки
и повели тебя к пресвятым,
повели тебя на большой допрос,
моя дорогая родительница,
и смогла ли ты еще
какие ответы давать дорогим
небесным пресвятым?


Ох, ты дорогая моя родительница,
дорогая светлая кормилица
новопреставленная!

Подойдите-ка вы, мои дорогие детушки,
пособирайтесь-ка вы, мои дорогие сердечные сестреночки,
поуспейте-ка прийти, мои милые братушки!

Не надо бы нам в эти печальные трое суточек
дать своим слезам высохнуть,
только надо бы вслух о своей печали голосить
и еще любоваться нашей родительницы
красивым личиком.


Настало времечко расставания!
Поласкаем последние минуточки
свою ласковую матушку
новопреставленную,
дорогую нашу родительницу.