Сказка о журавле и лисе
русский
Были раньше журавль и лиса. Были журавль и лиса, бегают там бегают, да еще кумовьями стали. Лиса зовет журавля в гости. Да и пошел журавль в гости. Приходит, а лиса поварешкой наливает суп на тарелку и сама знай себе лакает. Бедняга журавль долбит, долбит клювом, но разве тут что получишь! Ну погоди-ка.
– Приходи, кума, завтра ко мне в гости, – говорит, – я тоже тебя угощу хорошенько.
Лиса довольная собралась, пошла [в гости]. Он [журавль] больше ничего как в маслобойку молочную линду налил. Сам журавль ест себе, а бедняжка лиса лизала, лизала края, и так ни с чем ей пришлось уйти. "Я журавлю это еще припомню".
И побежала в лес, улеглась на склоне пригорка, на солнышке. Идет журавль оттуда, дрова рубить что ли ходил, и смотрит: "Ой-ой, лиса-кума умерла, дай-ка хоть ее языка попробую". Как стал пробовать, лиса тут и схватила:
– Ага, попался теперь, за то, что хорошо угощал!
– Не так, кумушка, не так, кумушка, – говорит журавль. – Журавлиное мясо надо тушить.
– А как тушить?
– В старину, – говорит, – мой отец [должно быть: твой отец] сплел корзину реденькую-реденькую, а крышку совсем реденькую, – говорит, – потом на горку как поднялся, – говорит, – потом как бросит вниз под гору, – говорит, – так тут журавлиное мясо очень хорошо распарится.
Лиса в лес. Пошла в лес и там трудилась, надрала дранки и сплела корзину – корзину реденькую, крышку совсем реденькую. Положила журавля в корзину и поднялась на горку, ухмыляется, про себя думает, что "теперь-то журавлиное мясо распарится". Как бросит – корзина раскрылась и журавль улетел! Говорит [журавль]:
– Вот тебе, лиса-кума, – говорит. – Лиса хитра-хитра, а журавль еще хитрей!
Лисе досадно стало: "Ничего не вышло, пойду-ка я снова на промысел". Идет, смотрит – на дереве гнездо. Ворона, бедняжка, сидит там с птенцами, четыре птенчика у нее. И начинает [лиса] хвостом стучать да стучать.
– Что ты, лиса-кума, здесь стучишь? – говорит [ворона].
– Ищу дерево для лыж. Это дерево подходящее.
– Что ты, кума, у меня ведь птенцы!
– Если дашь одного птенца съесть, то не свалю, не срублю [дерево].
Погоди-ка [букв: не греби]. Ворона бросает ей птенца, и лиса убежала прочь.
На второй день опять захотелось, снова и пришла под то же самое дерево. Опять и постукивает хвостом. Ворона [говорит]:
– Что ты, лиса-кума?
– Ах, ищу дерева для лыж. Из этого [дерева] выйдут хорошие заготовки.
– Не руби, кума, ведь у меня здесь птенцы, так...
– Ну, если дашь одного птенца, то оставлю это [дерево).
Ну, она опять второго птенца бросает.
Лиса бегала, сколько бегалось, да опять пришла под то дерево.
– А-вой-вой, я же тебе уже двух птенцов дала, что тебе еще?
– Сейчас же срублю, если не дашь!
Она бросила третьего птенца, смотрит – летит тот журавль.
– Иди, куманек, попрощайся со мной, меня тоже лиса съест, – говорит. – Всех птенцов моих съела, только один, – говорит, – у меня остался.
– О-о, – говорит, – какая ты глупая, – журавль говорит. – Чем она свалит [дерево]? Теперь как придет, – говорит, – так ты скажи ей, что "иди-ка ты, лиса, – у тебя нет ни ножа, ни топора, хвостом своим только пугаешь". А если спросит, что кто надоумил, то скажи, что кум-журавль надоумил.
Так и вышло. Лиса как покрутилась, проголодалась, прибежала, опять стучит.
– Что ты тут, – говорит [ворона], – стучишь?
– Да ищу дерево для лыж, – говорит, из этого хорошие лыжи выйдут.
– А иди-ка ты, лиса-кума, – говорит, – у тебя ни топора, ни ножа, – говорит, – хвостом своим машешь, у меня всех птенцов съела, но последнего не съешь, – говорит.
– Кто надоумил?
– А кум-журавль надоумил да и...
– Попадет еще кум-журавль в гости ко мне, так я ему еще отплачу!
А журавль летит там в небе, а лиса с пустой пастью сидит.