Тексты

Вернуться к списку | редактировать | удалить | Создать новый | История изменений | Статистика | ? Помощь

T'yt'är tulou, ku muamo kuolou, tulouve muah panomah. Pahoin elet'äh ukon kere...

T'yt'är tulou, ku muamo kuolou, tulouve muah panomah. Pahoin elet'äh ukon kere...

карельский: собственно карельское наречие
Мяндусельгский

Ka

vai

kuin

on

n'äil'ägö da

ihalien muailmoila piäl'
kallehemman

ni

karuozallizen varduon tulduo
n'äil'ä

da

uširookoiloila da

uuličapihazila
surennon varduon tulduo suuret kuužimeččäzet kazvettu.
Onehela da

ozattomala varduol on

joguozet
piäliči dorogoin

roittu.
Ollah

vaivazen vanhendunnuon varduon tulduo
n'äil'ä

pečäl'noila peskumuahuzila on

kaikki

otsipaitu.
Jo

ollah

viekkahien spuassuzien blahoslovitut
inhu varduola igäväd linduzed istuodu.
En

voi

oneh ni

kuin

oboidie,
omilago kallehen

hyväzen kasvindapaikkoih vous'o kualella

.
Oi

jo

oneh varduon tulduo mint'ä (he

) n ollou

kai

kohtazed izmen'ät't'ömäl'ä varduola kai

izmeniedys.
Engo oneh omieni sirotskoloi käd'yzie voi

:
omie

da

ovuzie avuamah

nostua

.
Kai

ollah

onehen varduon tulduo ovila piäl'öil'ä opal'noiloila
igäväd linduzed miun

kohtah

istuodus.
En

, tuima, voi

ni

kuin

omie

tuužimizie tuužie.
Oi

kumbane

olet

miun

kallehien

muailmoila piäl'ä
kargienalazen da

karuozallizen varduon kannattaja

,
kalliz naine

kandajaine.
Mint'ähba ed n'äin'ä

päiväzin'ä

,
n'äil'ä

čuassuloin

minuutta-ajoila aigavuksendele?
Mint'ähba et

vieromaista varrutta
vierahilda

rannoilda

tullun

tuimazela
vajojengo valujien hern'ehyzien svečkoin kera

vastah?
Ved

vaimalola miula

inhula varduola
kai

kohat

on

izmeniedys.
Ka

vai

jo

miun

kargienalazen varduon
kalliz nainego kandajane azetettu jo

,
ven'an ni

vestolauččazila pandu

.
Engo voi

tuima ni

kuin

voi

omua

kallista

kandajaistago tunnustua.
Jo

on

surendaman varduon tulemiksi
sadalangazih, sadasuavanazih šuoritettu

.
Oi

kumbane

olet

miun

ihalila ilmoila piälä ihala

kandajazeni,
midba duumazin sie

oled n'äil'ä

aijoila duumain (un)?
Mihba varoi olet

pobiednoin varduon tulduo
n'äil'ä

ven'ani ga vežalastozila (?) siuda azetettu?
Vain

oled, udala kandajazeni, udalih syndyzih sie

vaivazen varduon tulduo varustuan?
Mint'äh

, kun

kaikila kerroila, hos

olen

kudamila kerroila kualellun

,
pal'l'ozen da

palehtunuon varduon kera

pagizit

?
Mint'ähba olet

, armas

kandajazeni, nyt't'en

t'ämän

viikon

da

kodvan

aigoi vaikkazena?
Kuot't'elen

jo

, oi

kargie

kandajazeni,
omile da

sirotskoiloila kiirozila kielyzilä siuda kirgualla.
Pal'l'onalane varrutkulu, kuottelen

kaikkeh

luaduloih

siuda pagauttua

.
Mint'än

oled miun

, oi

valgie

kandajazeni, äijäl'di

vaikastun,
vain

on

valgiet

spuassuzet siun

kohasta valdazed valdivoidu?
Ottele

, oi

mieli

kandajazeni,
valgeissa synd',yzis's'ä valgie

kandajazeni,
polvi

spuassuzilda polvien piälizet polvipoklonat,
eigo siuda miun

kera

n'yt't'en

polvi

spuassuzet pozvolittais.
Vet

on

jo

inhulago, igävist'ä

kyhätyöl'ä varduola
monikymmenkerdazed igäväzet istuotu.
En

pal'l'o

da

palehtunut vardud voi

ni

kenen

kera

paissa

.
Oldais

siun

kohtah

sadakerdazet, tuhatluaduzet sanomizet.
Oi

jo

kyllä

kandajazeni, oldais

miula

siun

kohtahized
viizikymmenkerdazet kyzymizet.
A

vuota

jo

vielä

angeh da

abeudunnut vardud
siula

kai

sanon

omat

abiezet.
Kuin

on

kargienalazela varduola kandamien luohizissa paikoissa

karu

da

karu

ottamien omena,
vesselien da

viinavedyzien viähät'telijä,
onehen varduon obiidija.
Miksi

oled miun

, hoi

kargie

kandajazeni,
kallehila mualimoiia piäl'ä kannottan?
Oi

udra kandajazeni, hoz olizid miun

umbilambuzih upottan

.
Ei

ole

olovila muailmoila piäl'ä onehela varduola
olovat spuassuzet myt't'yn'äzie

ozazie annettu

.
Olet

onnako miun

, oi

kargienalazen varduon,
kaksigokerdazed da

an'gel'skoit armozet.
Kuin

rubeitta

armahila muailmoila piäl'ä miuda azettelemah,
et't'ä

ole

olovila spuassuzila
edizis's'ä

puoliloin vuos'o umolien.
Hot'

olizi moužed miula

olovat spuassuzet
olovien da

muailmoila piäl'ä ollessa
ozazed miun

kohtah

otvedittu.
Oi

kyllä

kandajazeni, t'yö

oletta

kävel'l'yn

kolmillakymmenillä kolmilla

soboroilla edizih

puoliloih,
naverno, miun

onehen varduon ozie proklinaimah?
Elä

, pal'l'o

kandajazeni, vous'o (?) pane

pahaksi,
hoz mie

, udra, siula

ukoroičen.
Ved

vaivazen da

vaiveudunuon varduon
ei

omad kerit't'ämäzen keskigo siämyöt
omie

sirom'atnoiloi remenizie vous'o kesset't'iä.
Andele, oi

miun

kargienalazen varduon kallis

kandajazeni,
kallehih

ku

syndyzih sie

läksit

, oi

polvi

kandajazeni,
ana

miula

polvipiälized i

polviproškenjat.

Когда мать умирает, дочь приходит хоронить. Плохо живут с мужем...

русский

Погляди-ка, как на этом чудесном свете,
к приходу дорогого злосчастного стана,
на этих да на широких улицах
к приходу кручинного стана еловые леса повырастали.
К приходу слабого и несчастного стана
через дорогу речки протекли.
К приходу измученного состарившегося стана
на этих печальных песчаных земельках все обсыпалось.
К приходу печального стана печальные птички,
благословленные мудрыми спасами, [во дворе] уселись.
Не могу, жалкая, никак обойти,
и на свои родимые места к своему дорогому хорошему подойти.
Почему-то, чем ближе, жалкий стан, подхожу,
меняется мое сердечушко аж все трепещет.
И не могу, жалкая, свои осиротевшие рученьки поднять,
чтобы эти родные двери открыть.
К приходу жалкого стана над печальными дверями,
прямо передо мной опечаленныe птички уселись.
Никак, горькая, не могу свою тоску высказать.
Ой, та, которая на дорогой свет
мой горе-горький и злосчастный стан выносила,
моя дорогая женщина, меня выносившая,
почему же в эти денечки,
в эти часы и в эти минуты не покажешься?
Почему же не вышла к горемычному стану, пришедшему
с чужой стороны,
не вышла горькую встречать на крылечке с
зажженными восковыми свечами?
Ведь у меня, у несчастного стана, все отнялось.
Погляди-ка, ведь уже мою дорогую женщину,
которая выносила мой горемычный стан, обрядили,
и на русской выструганной лавочке уложили.
И никак, горькая, не могу
мою дорогую, меня выносившую, узнать.
Уже к приходу горемычного стана
в сотни саванов, из сотен ниток сотканных, ее одели.
Ой, [ты] моя красивая, на цветущий свет меня выносившая,
что за думушки ты в эту порушку надумала?
Для чего же к приходу кручинного стана
тебя на эти выструганные русские лавочки уложили?
Или же ты, моя удалая, меня выносившая,
перед приходом измученного стана к удалым прародителям собралась?
Почему же, когда в другие разы приходила,
в какое бы времечко ни пришла,
[ты] всегда с несчастным и кручинным станом разговаривала?
Почему же теперь, моя милая, меня выносившая,
такое долгое и нескончаемое время молчишь?
Уж попытаюсь [я], ой, моя горькая, меня выносившая,
своим сиротским да кручинным языком тебя покликать.
Несчастный бедный стан, попытаюсь
с тобой по-всякому позаговаривать.
Почему же ты, ой моя светлая, меня выносившая, замолкла,
или же белые спасушки твою волюшку отняли?
Ой, моя милая, меня выносившая,
у белых прародителей белая меня выносившая,
поясным поклоном поклонись родовым спасушкам,
может, родовые спасушки тебе дадут позволеньице.
Ведь у меня, у несчастного, из горя сотканного стана,
многие, десятикратные несчастья накопились.
Несчастный да кручинный стан ни с кем не могу поговорить.
Свои стократные горести на тысячи ладов тебе поведала бы.
Ой, моя щедрая, меня выносившая,
есть у меня для тебя пятидесятикратные вопрошаньица.
А дай-ка, тоскливый и изобиженный стан,
про все свои обидушки тебе расскажу.
Как у горемычного стана на чужой стороне, у [чужих] выношенных,
злое и жестокое яблоко [чужих] рожденных
веселую винную водицу попивает,
мой жалкий стан обижает.
Зачем, ой моя горькая, меня выносившая,
на дорогой свет меня выносила?
Ой, моя печальная, меня выносившая,
хоть в лесной ламбушке меня утопила бы.
На этом сущем свете жалкому стану
щедрые спасушки никакой долюшки не выделили.
Ведь [ты] у меня, у горемычного стана,
была двухсторонней ангельской милостью.
Когда на милый свет я родилась,
видно, перед щедрыми спасушками вовсе не молилась.
Может быть, щедрые спасушки
при жизни на этом славном свете,
хоть немного бы счастья мне отпустили.
Ой, моя щедрая, меня выносившая, уж не ходили ли вы
к алтарям (edizih puolih?) тридцати трех соборов,
долю моего жалкого стана проклинать?
Моя жалкая, меня выносившая, не обижайся,
если я, несчастная, тебя упрекнула.
Ведь печалей измученного и несчастного стана,
которые в сердечке у твоей созданной,
никакие сыромятные ремешочки не выдержат.
Дай, моя дорогая, которая выносила мой горемычный стан,
перед отходом к дорогим прародителям,
ой, моя родимая, меня выносившая,
дай мне полное и низкое прощеньице и благословеньице.